Обвиняется... сенсация

— Но как же мы подадим эти документы в журнале? Нельзя же признать, что наши корреспонденты их просто «сперли». Может, мы их не будем упоминать? — Впервые какое-то подобие улыбки мелькнуло на губах редактора за время этого непростого разговора.

«Ты хочешь украсть у меня самый сильный козырь», — как дно горного ручья, разглядел этот новый ход Аксель в потоке слов главного.

— Я придумал один оригинальный выход. Скажем, что полиция сама предоставила их в наше распоряжение.

— А женевская полиция? Они что, по-твоему, будут молчать?

— Мы поставим их перед фактом. Не будут же они это отрицать и признавать перед всем миром, что два немецких журналиста обвели вокруг пальца всю швейцарскую полицию, забрав у них из-под носа предсмертные записки самоубийцы. Особенно в таком громком деле, как это… Кстати, — уже направляясь к двери кабинета, бросил через плечо Аксель, — я поиздержался за время поездки. Да и в гостинице пришлось развязывать языки обслуге. Это потребовало средств. Скупиться не приходилось. Рассчитывал написать книгу об убийстве. Жалко, убийства не было…

Выйдя из кабинета своего бывшего шефа и приветливо подмигнув потянувшейся к нему из-за своего стола Мари, Аксель направился в свой кабинет. В этой приемной место секретарши пока пустовало, и Дорфи невольно вспомнил о Мари. Но если его приемная была пуста, то в самом кабинете Дорфмайстера ждала готовая к делу бригада журналистов.

— Привет, ребята, — громко, лишь появившись в проеме дверей, поздоровался с ними Аксель.

Вместо привычного разноголосого хора приветствий, раздававшегося обычно в ответ на его слова, прозвучали лишь сдержанные поздравления. («Ого, они уже знают, что будут работать с новым шефом, но еще не знают, чего от меня ждать. Тем лучше!»)

— Дел сегодня много, — пройдя вперед и усевшись за редакторский стол, сказал Дорфмайстер. — Вот это, — показал он всем кассету от диктофона, ту самую, на которую Макс записал сначала его экспромт об аварии самолета с Кроммером, а потом и собственные впечатления об обстановке в 317-м номере, — сплошные эмоции. Вот это, — он достал другую кассету, — факты и структура материала. — Это была та самая запись, которую Дорфи по свежим следам успел надиктовать в самолете, пока Макс дремал рядом с ним. — Это и это, — продолжал он, словно профессиональный маг, вытаскивая из пустого кармана все новые и новые предметы, поражавшие удивленных зрителей, — иллюстрации к материалу.

Одновременно с последними словами Аксель положил на стол кассету с цветной пленкой, отснятой его «Кэноном», и страницы из дневника Кроммера.

— За работу. Первым делом — обработать документы. Их тут же отправят обратно в Женеву. Полиция согласилась передать их нам лишь на очень короткое время. Если бы вы только знали, чего мне это стоило. Все должно быть готово до 24 часов.

— Что за спешка? — раздался вопрос одного из журналистов.

— Спешка объясняется очень просто. Журнал с такими сенсационными новостями не может ждать. График выхода, как мне только что сообщили, перенесен на три дня. Номер должен выйти завтра. Чуть не забыл — под статью две подписи. — Приказно-командный тон явно подходил сейчас энергичному, собранному Дорфмайстеру. — Мою и Макса. Кстати, узнайте, как его фамилия. У меня все.

Это было совсем недавно — днем. Вчера днем. А сейчас, спустя двое суток после убийства, Аксель сидел у себя в кабинете с контрольным номером журнала и бокалом коктейля в руке и ждал рассвета. Ждал своего «звездного» часа. Глотнув немного джина с тоником, господин Дорфмайстер вновь углубился в чтение.