Обычное зло

– Простите меня за беспокойство, Данила Борисович, – громко говорит Саша. – Шла по поселку, гуляла. Смотрю, а у вас свет горит. Надеюсь, не разбудила…

Слова повисают в воздухе, как дым от сигареты. Мужчина молчит, отпивая глоток за глотком. Сдерживаясь, чтобы не махнуть залпом. А потом вскочить и наорать. Или – лучше – подраться. Да только с кем и зачем?!

– Все в порядке, – опуская стакан, в котором, на удивление, еще что-то остается на донышке, говорит мужчина. – Алису только уложил, а сам, конечно, нет… Рано еще. Вам Наталья не звонила?

– Нет, Данила Борисович, что вы! Конечно, нет. Я бы сразу сказала, я же понимаю, все знают, что вы ее ищете. От полиции ничего?

– Ничего… – эхом отвечает мужчина и доливает поровну себе и соседке, хотя она сделала от силы пару глотков. – Вчера звонил. Без толку это все. Даже машину найти не могут.

– Держитесь! Она вернется. Вы знаете – я вам всегда так завидовала. Вам с Наташей. Плохое чувство, но я должна сказать обязательно. У нас в поселке сколько домов?

– Сорок, – машинально отвечает мужчина. Коньяк теплыми комками спускается ниже, от горла куда-то в глубину груди, потом дальше и дальше. – Сорок. И пост охраны, конечно. Считайте, сорок один.

– Охрана не в счет, они на работе. Работнички… И везде люди, – словно подхватив его перечисление, откликается Саша. – Разные. У одних есть дети, но нет любви. У других есть все, но они жалуются на здоровье. Третьи ни на что не жалуются, но по их сжатым губам видно, что им плохо. Постоянно или время от времени – это не важно. У нас вот детей нет. Не было и не будет. А у вас всегда и все было так хорошо!.. Деньги, дочка, здоровье. Любовь.

Она запинается на последнем слове. Вся красная от выпитого, глаза белыми искрами отражают свет с потолка.

– Вы, Александра, это все к чему? – вынужденный поддерживать беседу, отвечает мужчина.

На самом деле ему – плевать. Сорок. Сорок один. Сжатые губы, не сжатые. Больные, здоровые. Охрана, у которых даже камера на въезде не работала в ТОТ день. Да хоть все передохнут в момент, плевать! Где Наташа? Почему она не позвонила – хоть раз, хотя бы ради Алисы?!

– Я просто обязана была к вам придти и сказать это.

Саша замолкает. Из нее словно выпускают излишки воздуха, она начинает горбиться и как-то оседает на своем стуле.

– Зачем?

– Вы с моим мужем знакомы? – вопросом на вопрос отвечает гостья.

– Признаться, нет. Или да? Не помню. При чем тут он?

– Он вам с Наташей тоже сначала завидовал. – Саша начинает мять пальцами дольку лимона, сок капает на ее колени, но она ничего не замечает. – А потом как-то раз – и перестал. Представляете?

Помолчав, Саша добавляет:

– Мой муж с ней встречался, Данила Борисович.

Она роняет лимон на стол и тянется к коньяку, но натыкается на руку мужчины, накрывшего стакан ладонью.

Часы негромко отбивают четверть часа.

– С этого места поподробнее, – очень спокойно и очень тихо говорит хозяин.

– Он с ней спал, – так же тихо отвечает Саша и поднимает на него глаза. Пьяный черный омут с льдинками внутри. – Он, сука, спал с Наташей. И они вместе сбежали от вас. От Алисы. От меня…

Мужчина убирает ладонь со стакана и приказывает:

– Выпейте еще и расскажите. Все, что знаете.

Голос его не дрожит, он по-прежнему тих и очень спокоен, но где–то в глубине прорезается шорох стали.

Саша роется в кармане джинсов и вытаскивает помятую бумажку, криво вырванную из ежедневника.

– Читайте…

«Алекса! Я не хочу делать все молча, чтобы ты меня потом искала годами. Мы с Н.З. решили уехать из страны. Вместе. Наверное, это и есть любовь всей жизни. Деньги я поделил, твои оставил дома в сейфе. Голодать не будешь. Фирма по бумагам и так на тебя, руководством займется Петренко. Прости, что все так вышло. Владимир».

Мужчина долго разглаживает пальцами записку:

– Владимир – это ваш муж? Понятно… Но почему Н.З. – это Наташа? Она же Сергеевна. Фамилия у нас на другую букву. Даже ее девичья – не подходит.

– Это наша семейная шутка, – говорит Саша и залпом выпивает остатки коньяка. – Когда мы все поселились здесь, я однажды назвала ее при муже Натаха-задавака. Мы с ней и знакомы не были, и мне так показалось. С тех пор так и шутили, пока… Пока…

Гостья замолкает и смотрит остановившимся взглядом куда-то в угол кухни, между холодильником и тумбой. Потом в голове у нее кто–то главный из пьяных тараканов снимает мозг с паузы:

– Пока они не уехали вместе.

Мужчина молча смотрит в записку. Кроме тихого шелеста часов, на кухне больше ни звука. Потом он разливает на двоих остатки коньяка и начинает тихо напевать:

– Тили-тили-бом, ты слышишь, кто-то рядом? Притаился за углом и пронзает взглядом…

– Что? – словно очнувшись, переспрашивает Саша. Она явно засыпает сидя.

– Ничего, ничего… Песня такая. Надо вас домой проводить.

– А? Да, да. Конечно, я сейчас. Только выпьем еще, и мне в туалет надо. Простите, что так, я и сама уже…

– Пейте, – равнодушно отвечает мужчина и снова читает записку. Буквы немного дрожат перед глазами. – Писал точно муж?

Саша кивает, держа стакан уже двумя руками, но все равно проливает несколько капель на свитер.