Обычное зло

Через полчаса на улице становится еще холоднее. Одна радость, что ветер притих. Данила Борисович помогает Саше спуститься с крыльца. Ее заметно шатает. Фонарь приходится нести ему, да это и к лучшему – потеряет еще.

Дом соседки оказывается не через два, а через четыре от его, в конце улицы. Дальше только забор с ажурной проволокой поверху и лес. Километров на десять сплошной лес, засыпанный снегом и спящий в ожидании весны.

– У вас ключи где?

Саша мотает головой, словно отрицает что-то без слов, с трудом лезет в карман и достает связку.

– Собаки нет?

Соседка пьяно пожимает плечами. Понимая, что от нее вряд ли что–то можно добиться, мужчина перебирает ключи. Вот эта таблетка – явно от калитки. Да, так и есть. Дальше проще. Темный, без единого огонька дом нависает над ними, силуэтом вырезанный в небе. Белые даже в темноте только гаражные ворота. В стороне темнеют сарай и баня, брошенные своим хозяином.

Открыв дверь, он почти волоком затаскивает туда засыпающую на глазах женщину. Шарит рукой по стене, натыкается на выключатель. Ага, посадить ее на пуфик, как придется прислонить к стене, и разуться самому. Захлопнув дверь, мужчина ставит в угол ненужный больше фонарь.

Взгляд его цепляется за висящую на крючке сумочку. Такая же была у Наташи. Он машинально открывает ее и видит кошелек жены. Не перепутаешь – сам дарил на прошлый новый год, красный с белым Fendi. Внутри деньги и права. Фото Алиски в пластиковом кармане. Во втором – общее фото со дня рождения летом.

Он, едва не ломая крючок, срывает сумочку и рывком высыпает все на пол. Тяжело падает связка ключей. ЕЕ ключей от ИХ дома. Разлетаются веером квитанции, какие–то чеки, несколько монет. Красной лягушкой выскакивает и шлепается загранпаспорт.

– Где… она? – страшным шепотом спрашивает мужчина у Саши. Хватает ее за плечи и начинает трясти. – Где Наташка?!

Он уже кричит в голос, но соседка не слышит. Мотается в руках, как поломанная кукла и норовит упасть набок. Он начинает бить ее по щекам, одной рукой, придерживая второй, чтобы не свалилась.

Саша открывает мутные глаза и глупо улыбается:

– Я дома, что ли? Странно.

Она пытается закрыть глаза и отключиться, но мужчина не дает этого сделать. Он опять лупит ее по щекам, тычет кулаком в грудь:

– Где моя жена???

– А-а-а, жена? – вяло переспрашивает соседка. – В подвале, конечно. Натаха-задавака, что ли? Ну, там она, там… Сперва я мужа отравила, потом ее. Хотела на мужа все свалить, да. Уехали и уехали, дело житейское… Чтобы Володьку не искали, пришлось и ее. Записку написала. А они и знакомы-то не были!

Саша пьяно смеется и смотрит на мужчину. Он не видит ничего, кроме паспорта, лежащего на полу. Раскрывшегося в падении на фотографии жены.

Тили-тили-бом, все скроет ночь немая. За тобой крадется он и вот-вот поймает…

Вечный сон

Ему снится пустыня. Снова и снова, бесконечно по кругу. Редкие кактусы, торчащие поломанными пугалами. Спекшаяся от солнца, навсегда треснувшая бурая земля, усыпанная камнями. Солнце. Круглые сутки, эдакий чертов планетарий. Везде солнце.

Адская монета без размена на лунные центы.

Направление не важно – он идет, не разбирая дороги, но всегда приходит туда, откуда вышел до этого. Колючий ветер дует в лицо, от него слезятся глаза и на зубах скрипит песок.

– Преодолей страх. Представь его птицей: курицей, например. Так проще. И сверни ему голову! А потом – спокойно иди дальше.

Так говорил Фре.

Он много чего говорил, теперь уже не важно. А эти слова запомнились, как вывески на заброшенной бензоколонке. Как угловатые силуэты кактусов. Как щербатые рты окон в том сарае по дороге или тело раздавленной колесами змеи.

Их фамилии, поставленные рядом, напоминали цирковую труппу. Фре и Бромельштайн. В этот вечер на арене… Ни одна из фамилий не была настоящей, да это и не важно. Главное – у них все получалось. Сперва грабить, потом уходить от уголовной полиции, а затем – добраться по карте до цели.

Вопрос, стоило ли совершать первое, закончив третьим?

– Бромми, друг! А поехали в Андерс Десерт? – спросил тогда Фре. – Теперь карта у меня. Один точно не справлюсь, вдвоем – реально.

Бромель плюет на пол и открывает очередную банку редкого здесь «хайнекен».

– Проклятая карта? Вот спасибо, друг… Сколько там народа уже полегло, Фре? Сорок пять? Пятьдесят? По одному и парами. Джил тогда взял с собой четверых, верно? Все они где-то там. А мы здесь. И я предпочту здесь и без денег, чем не вернуться оттуда.

– Я чувствую, что там не деньги, Бромми. Там спрятано чудо. Ведь нам всегда не хватало немного чуда, друг? А там оно есть.