Обычные люди

— Мне рассказала мама, — ответила Мира.

Мужчина запрокинул голову и расхохотался.

— А мой отец — космонавт! Представляете, как я удивился в детсаду, когда выяснил, что у половины группы отцы-космонавты. В мое время это было популярным объяснением, почему отца нет. Он в космосе. Охраняет покой планеты, — тихо добавил хозяин, и его лицо на секунду исказила гримаса. Но через секунду он снова натянул скептическую улыбку.

— После первого похищения, — спокойно продолжала Мира. — Когда мне было шестнадцать. Родители мальчика позвонили предупредить нас. Я услышала то, что не должна была слышать, и приперла маму к стенке, по-другому не скажешь. Но она знает только о Нине и еще нескольких. Одного из них тоже похитили пару месяцев назад.

— М-да, если Божену похитили не первой, то вы попали в приличную заваруху, — задумчиво произнес хозяин.

Он покрутил регулятор одной капельницы, и жидкость полилась быстрее в пакеты с живыми существами. Потом развязал фартук, стянул его через голову и мгновенно стал похож на художника в мастерской. Его можно было бы назвать даже красивым: крупные черты лица и роскошная грива, взгляд исподлобья — отличный типаж модели для рисунка. Как бы в подтверждение своих мыслей я увидела торчащий из-за шкафа рисунок на плотной бумаге — пожелтевший от времени карандашный набросок хозяина. Посмотрев на бедную обстановку комнатушки, я подумала, что он, может быть, подрабатывает натурщиком. Я никогда не замечала его у нас в колледже и на занятиях при музее современного искусства. Но в Сан-Франциско десятки школ рисования, мы могли бы никогда не пересечься.

Тем временем хозяин, которого Мира называла Александром Сергеевичем и который, как оказалось, писал ей в мессенджере под ником NewLifeSeeker, открыл окно, присел на подоконник, достал из недр огромных карманов сигареты и зажигалку и, с удовольствием затягиваясь, закурил.

— «Божену» начали разрабатывать еще при СССР. Потом, в девяностых, подключился какой-то американский фонд.

— Вы знаете какой? — спросила Мира.

— Нет, — покачал головой Александр Сергеевич, — я занимался исследованиями и никогда не интересовался, откуда берутся деньги. Помню, что несколько лет денег не было, а потом руководители нашли благотворительный фонд или… Не уверен, может, это был какой-то разовый грант, а не те деньги, которые мы потом тратили несколько лет. Неплохо зарабатывали, кстати.

— Кто может знать, откуда были деньги?

— Руководство, опять же оно.

— Но он же умер! — воскликнула Мира.

— Вы, вероятно, говорите о Белове, основателе? Но он перестал возглавлять проект задолго до истории с инвестором. Его потеснила талантливая молодежь. Он умер, но в проект было вовлечено много людей.

— Когда вы ушли? — спросила Мира.

— Я не уходил. Меня уволили, — ответил Александр Сергеевич, усмехаясь. Он последней длинной затяжкой докурил сигарету до фильтра и щелчком отправил ее за окно. Помахал руками, разгоняя дым.

— Не поняла. Как уволили?

— Очень просто. Нам сказали, что мы не дотянули до показателей. Что деньги закончились и проект свернули. Хотя мне казалось, что уже вот-вот… Так нам объяснили, по крайней мере.

— В каком году это было?

— В две тысячи первом. В каком году ты родилась? — неожиданно спросил меня Александр Сергеевич.

— В две тысячи третьем. В марте, — ответила я.

— Странная история, да. Ведь всех уволили и даже вроде увезли оборудование. Если мать вас не разыгрывает, то значит, проект продолжили развивать без нашего участия.

— Многих тогда уволили?

— Всех, с кем я работал. Лабораторию закрыли — это точно. Я несколько раз приходил за документами и видел, что она пустая. Оттуда все вывезли. Мы сидели в подвальчике при институте.

— Кто может знать больше вас? — допрашивала Мира. Она вела себя как опытный детектив. Уверенность, граничащая с наглостью.

Александр Сергеевич задумался.

— Наверное, Иванов. Он как раз занимался оформлением этого гранта… для финансирования. Но он давно уехал из Питера. Не знаю, где он сейчас.

— Напишите нам все, что о нем знаете, — попросила Мира, подсовывая ему блокнот и ручку.

Александр Сергеевич склонился над листом и начал медленно писать, шевеля губами.

— Сомневаюсь, что ваша теория может быть правдой, — говорил он, не отрываясь от блокнота. — Скорее уж история с похищением Божены как-то связана с твоей матерью. — Он посмотрел на меня и снова уткнулся в листок. — Она для многих как заноза. Но смелая женщина, надо сказать.

Он продолжал писать, выводил буквы и цифры, а я снова с щемящим чувством вспомнила о родителях и — будь что будет! — включила телефон.

— Ты что делаешь? — прошипела Мира, бросаясь ко мне.

Но я бросила на нее свой самый зверский взгляд, и она остановилась на полдороге.