Обыкновенные монстры

Мальчик бросил на Чарли обеспокоенный взгляд. Оба молчали. Комако понимала их настороженность и страх. Она прожила в Шотландии уже девять лет, но все еще порой ощущала это чувство, хотя Токио, старый театр, ее любимая Тэси – все это поблекло, потускнело и приобрело тона сепии, как старая фотокарточка. Иногда по утрам она просыпалась с болью, слишком реально ощущая в своей руке еще теплую маленькую ладонь сестрички, а потом все это пропадало, уносясь с остатками сна, и ей хотелось плакать. Как можно вырывать из мира таких маленьких и беззащитных ангелов?.. Но в основном Комако привыкла к Карндейлу; она быстро подтянула свой английский; сблизилась с Рибс и Оскаром. Правда, погода казалась ей сырой и прохладной, еда – тяжелой и кислой, одежда – жесткой и непрактичной. Ее руки все еще были красными и потрескавшимися. Она знала, что, помимо безопасного мирка Карндейла, есть и другой – тот, в котором она выросла, – мир жестокости и боли, так что была рада своему нынешнему убежищу.

Со временем Чарли и Марлоу тоже здесь освоятся.

Они прошли мимо комнат других мальчиков; их двери были открыты, кровати застелены, все вещи аккуратно стояли на своих местах. Когда ребята спускались по узкой лестнице для слуг, направляясь к мисс Дэйвеншоу, а потом в комнату для занятий, Комако снова украдкой взглянула на Чарли и Марлоу. Странно было даже думать о том, что эти мальчики столкнулись с Джейкобом, что они видели его и даже дрались с ним. Они казались такими… невинными. Сама она не видела Джейкоба уже много лет. Иногда она вспоминала его – в основном таким, каким он был в Токио и в первые дни их морского путешествия. Добрым, спокойным и молчаливым человеком с тихой грустью в глазах. Вспоминала, как они вместе стояли на палубе и любовались опускавшимся в море солнцем. Он научил ее управлять своим талантом, рисовать пылью так, чтобы она ранила меньше, чтобы запястьям не было так холодно. Она понимала, что он старался отвлечь ее от мыслей о сестре, но была благодарна ему за ту поддержку. Но даже в самом начале их путешествия, пока они плыли вдоль побережья Китая, еще до того, как он исчез, она видела, что он все больше замыкается в себе и все меньше спит. Перемены в нем не укрылись и от внимания мистера Коултона, это она тоже понимала. А потом в Карндейле у нее началась новая жизнь: уроки с мисс Дэйвеншоу, арифметика, литература, чистописание, география. Дружба с Рибс. История орсина и природа талантов. Практические занятия по управлению пылью, контролю над ней.

Вплоть до той ужасной ночи, когда Джейкоб вернулся, до того, что он сделал с теми бедными детьми у реки, до того, как он, точно одержимый, пришел за ребенком, который теперь снова находился здесь живой и подросший, – за знаменитым «сияющим мальчиком».

Шел дождь. Проникавший в коридоры дневной свет был тусклым. Они уже подходили к классной комнате, когда Чарли догнал ее.

– Ты так и не призналась, что умеешь. Не рассказала о своем таланте.

Комако изучающе посмотрела на него, задержав ладонь на дверной ручке. И тут ее охватило то самое упрямство, которое всех только отталкивало и которому Рибс уговаривала ее не поддаваться. Она дерзко посмотрела Чарли прямо в глаза и резко отвернулась:

– Ты же знаешь про талант того существа, которое напало на вас в поезде?

– Джейкоба Марбера?

Чарли кивнул.

– Так вот, я похожа на него, – отрезала она, даже не обернувшись, чтобы посмотреть на то, какой эффект произвели ее слова.

Она не сомневалась, что это будет отвращение, испуг или нечто похожее. Поэтому просто сердито открыла дверь и вошла в класс.

Однако Чарли не почувствовал ничего подобного. В ее голосе он уловил боль, и ему стало стыдно, потому что он всю жизнь ощущал то же самое. Стало стыдно за то, что он вообще задал этот вопрос.

По всей видимости, класс для занятий когда-то был библиотекой: хорошо освещенной, со стеклянными панелями у дальней стены и кожаными диванами вдоль трех других. Когда они шагнули вперед, Марлоу взял Чарли за руку, и мальчики вместе пошли между рядами парт. Слева от них возвышалась антресоль, по обеим сторонам комнаты высились шкафы с книгами.

У дальнего окна стояла женщина, высокая, строгая и прямая, как логарифмическая линейка. Длинная, до пола, юбка и белая блузка подчеркивали ее худобу. Это, по всей видимости, и была мисс Дэйвеншоу. Она повернула к ним лицо, и Чарли увидел на ее глазах черную повязку: она была слепа.

– Мистер Овид. И маленький мастер Марлоу. Все в Карндейле очень рады видеть вас. Полагаю, мисс Оноэ уже показала вам поместье?

Чарли беспокойно посмотрел на Комако:

– Эм-м… немного.

– Понятно.

Женщина сделала паузу и повернула свое лицо к стене, прислушиваясь.

– Мисс Риббон, – резко сказала она. – Подслушивать невежливо.

– Я не подслушивала, мисс Дэйвеншоу, клянусь, – запротестовала Рибс.

– И не кралась, да, мисс Риббон? И уж точно не в чем мать родила.

Слепая женщина плавно подошла к шкафу у окна и пошарила рукой в одном из ящиков, достав из него сложенный сарафан с передником.

– Надеюсь, ради нас вы оденетесь подобающе?