Обыкновенные монстры

– Он мне нравится. Он милый, – застенчиво улыбнулся Марлоу.

«Милый». Сама бы она так не выразилась. Она вспомнила, как в Натчезе Чарли вытащил из собственной плоти лезвие, как перерезал горло охраннику. Она поняла, что с Чарли что-то произошло, и это было ясно не только по медленно исчезавшим следам на его горле. На лице его отражалась какая-то новая острота, возможно, даже страдание. Надо бы спросить его самого. Или Коултона, когда он явится. Где же его черти носят?

– Выполняет поручение, – несколько раз отвечала миссис Харрогейт, и то мимоходом, поспешно поправляя шляпу и перчатки, когда собиралась выйти из дома на чердак, где, по ее словам, держала голубей, или когда возвращалась из лавки с покупками под мышкой и исчезала в одной из комнат третьего этажа.

Прошел день, за ним другой. Элис с раздражением думала, что вдова избегает ее, как будто знает, что у нее накопились вопросы и она потребует ответов.

Но если миссис Харрогейт и избегала Элис, то к Марлоу относилась более чем тепло. Одним сумрачным днем они с мальчиком проходили мимо кухни, и хозяйка вдруг позвала их. На старинной плите кипел большой котел. Миссис Харрогейт стояла у стола и чрезвычайно острым ножом шинковала одну морковку за другой – стук-стук-стук, – ловко сбрасывая ломтики в кастрюлю.

– Что же это за институт, который не может позволить себе кухарку? – спросила Элис.

– «Не может» и «не хочет» – это разные вещи. Слуги болтливы.

– Однако удобны, – добавила Элис.

– А ты, Марлоу, как, освоился? – спросила миссис Харрогейт, не обращая внимания на замечание Элис. – Похоже, вы с Чарли подружились.

Стоявший в дверях Марлоу кивнул.

Миссис Харрогейт на время отвлеклась от своего занятия:

– Выпрями спину. Так-то лучше. Не следует сутулиться – так ты уподобляешься бездельникам. Так чему тебя учили в цирке, дитя? Читать умеешь?

– Да, миссис Харрогейт.

– А математике обучен?

– Да.

– А Библию тебе читали? Тебя воспитывали как христианина?

Марлоу прикусил губу и покраснел.

– Понятно.

Она вернулась к нарезке овощей, но все же не сводила глаз с мальчика.

– Ну-ка, покажи руки. Они грязные. Как говорится, чистота сродни благочестию. Разве мисс Куик во время путешествия не научила тебя мыться?

– Она хорошо заботилась обо мне, миссис Харрогейт.

– И все же ты уже несколько дней находишься здесь под ее присмотром, а твои руки до сих пор выглядят вот так. Он теперь англичанин, мисс Куик. И вы должны постараться помочь ему влиться в общество.

Хозяйка вновь обратилась к ребенку:

– Должно быть, ты хочешь узнать, зачем ты здесь? Ты очень особенный мальчик, Марлоу.

Малыш смело посмотрел ей в глаза. В выражении его лица было нечто твердое, не по годам упрямое.

– Это из-за того, что я умею делать. И потому, что есть другие дети, такие же, как я. Вы хотите, чтобы я познакомился с ними.

– Ну, другие дети не совсем похожи на тебя, – сказала миссис Харрогейт, тщательно подбирая слова.

Она прошла через кухню, чтобы набрать картофеля, и снова вернулась к плите.

– Но ты прав, они тоже обладают талантами. Так мы называем ваши способности: твои и других детей.

– Таланты, – пробормотал Марлоу, словно пробуя слово на вкус.

– Скоро мы отправимся на север. В институте ты познакомишься с доктором Бергастом. Ты знаешь, кто это?

– Нет, миссис Харрогейт.

– Ты был его подопечным. А он – твоим опекуном. Он твоя семья.

Элис насторожилась. Это было что-то новенькое.

Марлоу смотрел на пожилую женщину без страха.

– Вам не обязательно лгать мне. Я знаю, что никакая семья меня не ищет.

– Кто сказал тебе это, дитя?

– Все хорошо, миссис Харрогейт. Иногда семья – это люди, которых ты выбираешь сам.

– Кто сказал тебе, что у тебя нет семьи?

Элис почувствовала, как рука Марлоу потянулась к ее руке. Ей стало понятно, что ему не хочется ее выдавать, но он не знает, как ответить.

– Я сказала, – призналась Элис.

Миссис Харрогейт нахмурилась. От нее повеяло почти ощутимым холодом, он витал в воздухе, как аромат.

– Мисс Куик ошибается, дитя, – сказала она мягко, но строго, и нож уверенно затанцевал в ее руках. – Ты был приемным ребенком, да. Но это ничего не меняет. Уверяю тебя, твой отец вполне реален и очень хочет тебя видеть. Тебя украла кормилица, когда ты был еще младенцем. Тебя унесли из института Карндейл ночью.

– Мой… отец.

Он снова как будто попробовал слово на зубок, ощутил его на вкус.

– Да. Он был у тебя, пока тебя, как я сказала, не похитили.

– Зачем кому-то понадобилось меня похищать?