Обжалованию не подлежит

— Вы неправильно поняли меня. Я говорю совсем о другой воле... Простите, я, кажется, говорю что-то не то... Зайдите в ресторан. Остановите его. Депринцев уже все равно ничего не добавит.

— Добавит.

— Вы уверены? Боже мой, откуда у вас эта уверенность? Депринцев — конченый человек. Это понятно даже ребенку. На что вы надеетесь, Сергей Борисович? Я боюсь за Ивана. Понимаете, боюсь.

— Подожди, Рийя.

Голиков, помимо своей воли, испытывал терпение Тамсааре.

Тамсааре неожиданно схватила Голикова за руку, сжала ее так, что он попытался высвободить руку.

— Смотрите!

По аллее в больших кирзовых сапогах шагал Нос. У него, очевидно, было отличное настроение. Он громко насвистывал какой-то мотив, широко улыбался.

— Остановится?

— Не думаю. Наверное, все в порядке. По-моему, тебе надо зайти сейчас, — Голиков кивнул на дверь ресторана. — У тебя больше шансов найти с ним общий язык. Не забывай, ты еще и красивая женщина.

Тамсааре умоляюще посмотрела на участкового:

— Не могу, Сергей Борисович.

— Можешь, Рийя, — сказал он.

Она больше не сопротивлялась, решив в конце концов, что ей, действительно, нужно зайти в ресторан. Иван может напиться.

— Не остановился, — прошептал Голиков.

Нос поспешно вошел в ресторан.

— Нашли того, кто стрелял в вас?

— Нет, Рийя.

— Это был Депринцев.

— Нет, Рийя, — повторил Голиков.

— Почему?

— Он не станет стрелять в меня. Зачем?

Тамсааре хотела сказать, что Депринцев был как раз тем человеком, который может поднять на него оружие, однако промолчала — нелегко было Голикову выслушивать версию, к которой невольно имела отношение его жена Катя...

— Сергей Борисович!

— Да, Рийя?

— Я слышала, Эргаш на свободе. Это правда?

— Правда.

— Что же получается, Сергей Борисович? Выходит, у нас можно убивать безнаказанно?

— Не фантазируй, пожалуйста. Произошло недоразумение. Мы исправим его. — Голиков нахмурился так, что брови сошлись у переносицы. — Я был в горкоме партии, у самого Ядгарова. Он пообещал разобраться во всем.

— Разберется?

— Ты что? Ядгарову не веришь?

— Ему верю. — Голос у Тамсааре стал жестким. — Не верю другим, стоящим на страже наших законов.

— Перестань, Рийя!

— Ядгаров, конечно, разберется.

Автюхович и Зафар позавчера тоже были у Ядгарова. Тоже говорили об Эргаше... Нет, правду нельзя сломать.

— Я пошла, Сергей Борисович.

— Иди, Рийя.

— Вы будете у себя?

— Да. Звони.

— Мы зайдем.

Тамсааре поднялась и неторопливо направилась к ресторану. Голиков не спускал с нее глаз, пока она не скрылась за дверью ресторана.

28

Тамсааре не сразу подошла к столу, за которым сидели Мороз, Депринцев и Нос: некоторое время постояла у входа, пытаясь унять волнение. Потом, поправив сумочку, висевшую на плече, подошла к зеркалу, потрогала кончиками пальцев брови, шагнула из вестибюля в зал.

Она сначала увидела Депринцева. Он сидел к двери лицом, положив руки на стол, сильно втянув голову в плечи. Ему что-то доказывал Нос, сидевший к двери спиной. У Носа была большая взлохмаченная грива. Он откинулся назад, словно глядел мимо Депринцева, в потолок, разрисованный прямыми синими линиями. Затем бросился в глаза Мороз — его сразу трудно было узнать. Он сидел к двери боком, у самого окна. Яркие лучи солнца, падающие сверху, будто окутывали его невидимой кисеей. Хорошо были видны только его ноги — длинные, вытянутые вперед, вдоль стола, что-то отбивающие в такт негромкой музыки, льющейся из транзистора, который стоял на подоконнике.

В зале сидело человек пятнадцать. В основном, это были молодые люди, пришедшие сюда, по-видимому, недавно. Одни из них были заняты только собой, другие с интересом посматривали по сторонам, третьи молча ели.

Тамсааре не спеша прошла между столиками и, подойдя к Морозу, опустилась на стул. Мороз, должно быть, не думал увидеть ее в ресторане, да еще в дневное время. Он некоторое время не то с недоумением, не то с восхищением глядел на нее.

— Спасибо.

Она неожиданно растерялась, задвигала стулом, сняла с плеча сумочку и снова надела. Может быть, обрадовалась, поняв, что Мороз не пьян, может быть, просто не знала, как вести себя с ним, когда рядом были чужие люди.

— Пожалуйста.

Нос перестал говорить. Он с недоумением оглядел неожиданную посетительницу, скривил тонкие, будто ниточка, губы, потянулся к рюмке с водкой.

Депринцев заулыбался, захлопал в ладоши, протянул руку над столом.

— Добро пожаловать, шахиня, во-от... Почему это вы так долго не приходили? Вот командир чуть с ума не сошел.

— Некогда было, Анатолий, — кокетливо склонила голову Тамсааре.

— На свидание ходили? А? — Депринцев снова захлопал в ладоши. — Сознавайтесь, во-от, иначе мы рассердимся. Рассердимся, правда, Иван? Нос?

Нос деланно пожал плечами:

— Я незнаком.

— Незнаком? — воскликнул Депринцев. — Как это так — незнаком? Это самая красивая женщина в Янгишахаре! Кроме того, во-от, слушай внимательно: это — самая опасная женщина в Янгишахаре. Ясно?

— Неясно, — признался Нос.

— Что тебе неясно?

— Как может один и тот же человек быть самым красивым и самым опасным?

— Темнота! — Депринцев почти лег на стол, сказал, сильно кося глаза на Тамсааре: — Дружинница! Теперь ясно?

— Теперь ясно.