Обжалованию не подлежит

Соломин, наконец, понял, что Семенов подводил его к дому, в котором несколько дней назад произошел торг. Это успокоило его: в доме наверняка была засада и никому из его обитателей не удастся скрыться; работники милиции, по-видимому, хорошо знали свое дело.

— Что это вы все время молчите? — спросил Соломин.

— О чем говорить, — пожал плечами Семенов. — Слово свое вы сдержали. Значит, всё в порядке.

— Я-то сдержал слово, сдержите ли вы? Что с моим делом?

— Прекратим.

— Как я узнаю об этом?

Семенов задумался: не все было, оказывается, учтено в плане. Сразу и не сообразишь, что ответить.

— Узнаете по тишине, которая восстановится в вашем доме. Никто больше не вызовет вас и не станет допрашивать.

— Впрочем, было ли дело-то? Я ни в чем не виноват. Никаких грехов не числится за мной.

— Ну, если вы так уверены, то мы можем аннулировать наш джентльменский уговор. Возвращайтесь домой и займитесь сушкой сухарей. Попросите Дору Михайловну выстирать смену белья. Оно понадобится вам очень скоро.

— Извините. — Соломин понял, что пересолил. — Я просто интересуюсь своей судьбой. Может человек интересоваться тем, за что платит деньги?

Семенов внезапно резко повернулся к Соломину, схватил за руку, сжал ее с такой силой, что он едва не вскрикнул.

— Вы задаете слишком много вопросов!

— Отпустите руку!

— Нет уж. Теперь я поведу вас под оружием. — Семенов опустил левую руку в карман, сделал вид, что достает пистолет. В кармане действительно было что-то тяжелое, оттянувшее штанину вниз. — Впрочем, куда вы убежите?

— Я не собираюсь бежать, — струхнул Соломин. — Зачем бежать от своих спасителей?

— Мне тоже так кажется.

Недалеко от дома Степанова показался Борисов.

— Здравствуйте, — произнес он, поравнявшись с Семеновым и Соломиным и заглядывая поочередно обоим в глаза. — Всё в порядке?

— Почти, — сказал Семенов.

— Вот как! Капризничаем, Яков Карпович?

— Что вы! Я принес то, что обещал.

— Знаю. Только последний идиот садится за решетку, когда есть возможность гулять на свободе. Между прочим, я с трудом уговорил шефа пощадить вас. Он удивился, что вы еще на свободе.

— Товарищ Семенов не так понял меня, — сказал Соломин.

Хозяина дома, по-видимому, не было. Борисов провел Соломина в комнату, выходившую окнами во двор. Она была значительно просторней и светлей той, в которой он встретился несколько дней назад с Золотовым и Степановым. Семенов остался на улице, у зеленой «Волги».

— Вы примете деньги?

— Нет, — сказал Борисов.

— Вы кого-то ждете?

Борисов не успел ответить, как в комнату вошел Золотов. Он приблизился к Соломину, цепким взглядом оглядел его с ног до головы, жестом пригласил сесть на стул, стоявший у стола.

Соломин не сел — поставил на стол портфель, вытащил из него шесть пачек десятирублевых купюр, протянул Золотову. У Золотова дрогнули губы.

— Пересчитывать не нужно?

— Как хотите!

— Ладно... Теперь вас никто не будет беспокоить. Идите домой. Спите спокойно. — Золотов спрятал деньги в свой портфель. — Мои ребята прекратят дело.

То, что произошло дальше, удивило даже Соломина, хотя он и был готов ко всему. Едва Золотов шагнул к двери, как она открылась, в ее черном проеме тотчас возникли два человека с пистолетами в руках.

— Ни с места! Вы арестованы!

Борисов, пригнувшись, метнулся к другой двери, ведущей на кухню, — там, он хорошо знал, в окне не было решетки и можно было уйти, однако из кухни в это время вышел мужчина и преградил дорогу. Борисов обреченно замер.

Золотов понял тоже, что скрыться не удастся. Он быстро выхватил из портфеля деньги и швырнул в угол.

Это заметил четвертый мужчина, оказавшийся в дверях спальни.

— Вы, кажется, что-то уронили, — усмехнулся он. — Поднимите, пожалуйста. Не стесняйтесь, прошу вас.

19

В кабинете стояла деловая тишина. Было слышно, как в приемной уверенно стучала машинка, как в коридоре кто-то ходил, тяжело припадая на одну ногу.

— Устал, Илья Кириллович?

— Нет.

— Неужели? Тимур Назарович, ты тоже не устал?

— Устал, Касым Гулямович.

— Странно, странно. Вместе работали и такие противоречивые результаты. Может быть, я ослышался? А?

Тишину, снова наступившую в кабинете, теперь нарушил хохот.

Секретарь отделения Маша Чуковитова, войдя тут же в кабинет, удивленно застыла у двери. Такой дружный хохот был непривычен для нее.

— Что же ты, Машенька, проходи, — позвал Джаббаров. — Не обращай на нас внимания. Мы сегодня в особом настроении.

— Отпечатай эту справку, — протянул Джаббаров Чуковитовой лист бумаги. — Только, пожалуйста, побыстрее.

— Хорошо, Касым Гулямович.

Чуковитова вышла.

Некоторое время в кабинете снова стояла тишина. Джаббаров задумчиво выводил красным карандашом на газете какие-то замысловатые знаки. Азимов следил за его рукой. Прозоров перелистывал журнал «Советская милиция», оказавшийся рядом, на тумбочке.

— Погорели приятели на Соломине, — усмехнулся Азимов. — Теперь лапки кверху. Греются.

— Рано веселишься, Тимур Назарович, — сказал Прозоров. — Они не сдались. Готовься к трудному бою.

— Ничего. Мы не новички в ОУРе, — заметил Джаббаров. — Выше голову, Илья Кириллович. Не тебе вешать нос.