Очаг

Прибыв сюда, сразу же поставил для себя юрту не далеко от стригалей. Он в основном обитал здесь, время от времени навещая стригалей, чтобы посмотреть, как у них идут дела. Он любил собирать у себя таких же представителей власти и знатных председателей из соседних колхозов, как и он, наблюдавших за ходом стрижки, и устраивать шумные пирушки. Именно в этих целях он поставил здесь юрту. Застелив юрту отнятыми у баев коврами и паласами, а вход в кибитку занавесив ковром, он изображал из себя хана. А когда представители соседних колхозов приехали по его приглашению говорили о нём с восхищением: «Ягды умеет руководить сельсоветом, посмотрите на него, настоящий бек!», он услышав похвалу искренне радовался этому и всегда старался быть достойным этой похвале перед начальством и другими.

Подъехав близко к стоящей на вершине холма юрте где расположился Ягды, Оразгелди в сторонке слез с коня, привязал его, и после чего направился к юрте. Похоже, гонец ещё не вернулся с поручением: не видно было ни коня его, ни его самого. Перед порогом, застеленным о небольшой кошмой, в юрте стояли начищенные до блеска ягловой сапоги Ягды. Значит, он дома, видно, ждёт прибытия вызванных людей. С этими мыслями Оразгелди приблизившись к дому, хотел подать голос, спросить, дома ли Ягды, но в этот момент услышал доносящиеся изнутри приглушённые голоса Ягды, а другой голос принадлежал женщине. Оразгелди остановился. Что здесь делает женщина? Оразгелди не поверил своим ушам. Но голос прозвучал снова, причём, громче, заглушая знакомый голос председателя сельсовета.

– Да подожди же ты, парень…!

– А что случилось?

– Мне показалось, что я слышала чьи-то шаги.

– Какие шаги, откуда им взяться здесь? Стригали не посмеют подойти сюда.

– Может, это твой джигит?

– Ну и что, даже если это он вернулся?! Джигит есть джигит, рассыльный, в лучшем случае скажет: «Шурави, мне нравится попа этой женщины», похвалит тебя…

– Да он же ведь дурак, что хочешь, может сказать…

– Да ладно тебе…

Поняв, что прибыл раньше времени, Оразгелди стал тихонько пятиться, но в это время резко откинулся полог кибитки, и на пороге появилась вышедшая на разведку полноватая красивая женщина.

Увидев Оразгелди женщина убедилась, что это никакой не джигит, а совершенно чужой человек, она немного растерялась, хотела было вернуться обратно в дом, но потом, сделав вид, что не заметила Оразгелди, повернув голову набок, быстрым шагом завернула за дом. Постояв ещё немного, Оразгелди, покашливая, приблизился к дому и увидел, как только что вышедшая из дома женщина спускается с холма вниз, в долину. Чувствовалось, что ей неудобно оттого, что её застали здесь.

Оразгелди узнал её по тому, что она не носила борук, как местные женщины, а повязывала голову лёгким платком. Это была Ханума. Её имя также отличалось от имён здешних женщин. Возможно, у неё было другое имя, но поскольку Ягды сельсовет называл её Ханума, то и люди подхватили это имя. В Союнали она появилась всего два-три года назад. Разные слухи ходили по поводу её появления здесь. Говорили, что Ханума была женой одного из марыйских баев, собравшегося перейти границу. Она была другой национальности. А когда на границе возник переполох, он бросил имущество, скот и жену и бежал на ту сторону. Другие высказывали предположение, что она является тайным человеком Мамлы – начальника приграничной контрразведки, хорошо знающим о разговорах по ту и эту сторону границы. Вполне возможно, что так оно и было. А иначе чем объяснить тот факт, что большевики, возглавившие страну и наступающие на пятки баям, позволили остаться в стране жене бая, да ещё поселиться в приграничном селе Союнали? И чтобы подвести эти разговоры к общему знаменателю, народ сделал собственный вывод: Ягды выпросил Хануму у Советов, потому что она была грамотная, и он взял её для того, чтобы женщина работала с его документами. Ханума была круглолицей, среднего роста, и хотя не очень юной, но сохранившей женские прелести, с молодой крепкой грудью. Никогда прежде Оразгелди не видел её с такого близкого расстояния. А увидев, подумал: «Понятно, почему сельские парни глаз от тебя не могут оторвать!», – по-мужски оценив красоту Ханумы. Тем временем из дома донёсся грозный голос председателя сельсовета:

– Джигит, это ты?

– Это я, Ягды. Ты меня вызвал.

– А, Оразгелди, это ты? Входи, – в его голосе прозвучало некоторое беспокойство.

Войдя в дом и немного осмотревшись, Оразгелди увидел Ягды сельсовета, который лежал на просторном матрасе в глубине комнаты, опираясь на пару подушек, покручивая усы и облизываясь с видом кота, караулящего свою жертву.

Казалось бы, человек, которого застали врасплох, должен смутиться, однако на задубевшем от солнца тёмном лице Ягды ничего подобного не просматривалось. Из-за спины председателя сельсовета выглядывала вышитая женская штанина. Видно, услышав приближение чужого человека, женщина впопыхах не успела надеть нижнее белье и в спешке закинула ему за спину.