Очень храбрый человек

– Пожалуй, мне лучше не отвечать на этот вопрос. – Потом он посерьезнел. – Могу вам сказать, что Омер Годен несколько раз пытался разобраться с Трейси, но, когда доходило до дела, Вивьен неизменно вмешивалась и отрицала, что подвергается насилию. Неясно, кого она пыталась защитить – отца или мужа. А скорее всего, просто боялась нового избиения. В конечном счете Трейси изолировал ее, как это часто делают насильники, отказывался впускать Омера в дом. Не позволял Вивьен ездить к отцу.

– Трейси в своих показаниях говорит, что Вивьен сама не хотела видеть отца, – заметил Залмановиц.

– Явная ложь, – выпалил Бовуар.

– Явная-то явная, но, кроме Омера, опровергнуть ее некому, – сказал Залмановиц. – И к несчастью, все его показания будут окрашены ненавистью.

– Есть еще Лизетт Клутье, – напомнила Лакост.

– Кто? – спросил Залмановиц. – Знакомое имя.

– Еще бы. Она и есть тот агент полиции, что выдавала себя за NouveauGalerie, – пояснила Лакост. – Она старый друг семьи Годен. Из-за нее мы и взялись за поиски Вивьен. Омер попросил ее о помощи.

– Они друзья? – спросил Залмановиц.

– Она была лучшей подругой покойной жены Омера, – сообщила Лакост. – Они поддерживали связь.

– И она крестная Вивьен, – сказал Гамаш. – Похоже, между агентом Клутье и месье Годеном есть взаимные чувства. Или только со стороны Клутье. Что чувствует Омер, неясно.

– Мм, – пробормотал Залмановиц. – Наверное, стоит проверить, может ли она что-нибудь добавить.

– Если бы могла, то давно бы уже сказала, – заметила Лакост. – Но я спрошу.

И опять они посмотрели правде в лицо. Все их попытки построить обвинение были продиктованы отчаянием.

– Есть известия из больницы о состоянии Годена? – спросил Залмановиц.

– Сотрясения нет, – ответил Гамаш. – Скоро его выпустят.

– Хорошо, что сотрясения нет, но что дальше? Вы ведь знаете, он попытается…

– Да, знаем, – сказал Бовуар со вздохом. Похоже, это было единственное, что они знали. – Я приставил к Трейси агента. Чтобы защитить его.

При этих словах он почувствовал жжение в желудке. Но он помнил также, что сказал Трейси в комнате для допросов, глядя прямо в глаза Гамашу.

– Насколько я понимаю, на Годена наложен судебный запрет, верно? – спросил Бовуар. – Он не должен приближаться к Трейси.

– Да, – подтвердил Залмановиц. – Запрет был выписан после тарарама, который он устроил в зале судебных заседаний.

– Я бы хотел наложить запрет и на Карла Трейси, – сказал Бовуар. – На приближение к Годену и к Трем Соснам.

– К Трем Соснам? Это ваша деревня, Арман? – Залмановиц сделал запись у себя в блокноте и поднял глаза на Гамаша.

– Oui, – ответил тот. – Вряд ли он говорил серьезно, но он угрожал моей жене.

– Правда? Господи, до чего ж он глуп. Этого достаточно для ареста?

– Non. Угрозы были завуалированные.

– Он сказал, что не стал бы убивать свою жену, но вот чью-нибудь чужую… – произнес Бовуар с той же интонацией, что и Трейси. – И, говоря это, он смотрел на месье Гамаша.

– Понятно. Я подам заявление на ограничительное постановление для Трейси. – Залмановиц сделал запись в блокноте. – Но мы все знаем, что, если кто-то вознамерился нанести другому человеку вред, никакая бумажка его не остановит.

«Зато бейсбольная бита может…» – подумал Гамаш.

– Насколько я понимаю, Годен возвращается к себе домой? – спросил Залмановиц.

– Я попросил агентов привезти его в Три Сосны, – ответил Гамаш. – Он может остаться у нас.

– А если он не захочет? Силком его не заставишь, Арман, – сказал Залмановиц.

– С каких это пор закон запрещает помещать под стражу другого человека? – спросил Арман. – Не спешите. У меня в голове еще осталось кое-что от учебы.

Лакост рассмеялась, и Залмановиц улыбнулся:

– Ладно, я понял. Вы знаете, что делаете. Но вы не сможете держать его там вечно, даже при его согласии. В конечном счете он захочет уйти. И я сомневаюсь, что время притупит его желание разделаться с человеком, который убил его дочь.

– Я тоже сомневаюсь, – сказал Гамаш. Он глубоко вздохнул. – Я не хотел бы арестовывать его за это.

– А я бы не хотел предъявлять ему обвинение, – подхватил Залмановиц.

– А что он получил бы? – спросил Бовуар. – Чисто из интереса.

Прокурор обдумал вопрос:

– Ему будет предъявлено обвинение в убийстве. Его защита, вероятно, будет настаивать на том, что он не должен нести уголовную ответственность. Неполная дееспособность по причине тяжелого горя. Если будут действовать по-умному, защита потребует суда с присяжными. Вероятно, он будет осужден за убийство, но срок получит небольшой. Год, а то и меньше. Может быть, условно.

– Не так уж и страшно, – сказал Бовуар.

Гамаш пристально посмотрел на него. Уж не собирается ли Жан Ги отозвать охрану, приставленную к Трейси? Расчищая Годену дорогу для убийства.

Нет, Жан Ги не захочет, чтобы его последнее действие в качестве главы отдела было пособничеством в убийстве.

Нужно будет с ним поговорить.

Старший инспектор Бовуар посмотрел на Лакост, потом на Гамаша. И наконец на прокурора:

– Чтобы посадить Трейси, у нас недостаточно улик, не испорченных ядовитым деревом или фиаско в социальных сетях. Так?