Очень храбрый человек

Лицо его ничего не выражало. Как маска.

Он просто стоял. И смотрел. И смотрел.

А затем, не сказав ни слова, тронулся с места. Прошел мимо Армана, слегка задев его.

– Омер? – окликнул его Арман.

Но тот уже вышел из теплой кухни. Из гостиной раздался свист. Фред поднял голову, с трудом поднялся на ноги и засеменил на звук.

– Пожалуйста, оставайтесь здесь, – сказал Арман обеим женщинам.

Он нашел Омера и его старую собаку на переднем крыльце.

Часы показывали пять вечера, и на земле лежали длинные тени. Температура снижалась вместе с солнцем.

Из труб поднимался дымок, придавая приятный аромат морозному вечернему воздуху.

Арман придержал дверь, и по его кивку на улицу вылетел Анри, а за ним – Грейси, с каждым днем становившаяся все больше похожей на бурундука по внешнему виду и поведению.

Они пошли следом за Омером и Фредом, которые размеренно шагали по самому краю деревенского луга. Не заходя и не выходя за его границы.

Повсюду в Трех Соснах горели огни в домах, и Арман видел свет в здании старого вокзала за рекой, все еще не вошедшей в берега, и знал, что там работают Жан Ги и Изабель, пытаясь поставить точку в расследовании преступления, которое как будто ускользало от них.

Наконец он обратился к седеющему человеку, идущему сквозь сумерки.

– Я прошу прощения, – сказал он, догнав Омера и зашагав с ним в ногу.

Но Омер не ответил. Он просто смотрел перед собой, на горы и леса, становившиеся все темнее и темнее.

У тропы, которая уходила в лес и по берегу Белла-Беллы устремлялась к месту, где нашли Вивьен, Омер остановился. В этот час тропа была всего лишь чуть более темным входом в темный лес.

Потом он развернулся и посмотрел в противоположном направлении. Вверх по реке. Где Вивьен упала в воду. Где она была еще жива.

Дыхание вырывалось из его рта теплыми, тихими облачками. Соединявшимися, перемешивавшимися с дыханием Гамаша.

– Чего вы хотите от меня, Арман?

– Ничего.

– Это неправда. Я вижу по вашим глазам. – Он повернулся к нему. – Чего? Прощения? Вы хотите, чтобы я сказал, мол, ничего страшного, что вы все испортили? И теперь я должен сделать то, что не удалось вам? Восстановить справедливость для моей маленькой девочки?

Арман молчал. И думал, что, возможно, Омер прав.

Он искал искупления своей вины.

Отец Вивьен долго не произносил ни звука, снова глядя на реку. Наконец он заговорил:

– Возможно ли, что некоторые вещи нельзя простить? Потому что они слишком ужасны. Насилие. Убийство. – Он посмотрел на Армана. – Вы могли бы?

– Простить убийство? – спросил Гамаш и задумался. Его спрашивали не просто об убийстве, а об убийстве его жены. Его ребенка. Его внука. Смог бы он простить? Искренне. – Это потребовало бы многих лет и огромного объема работы. И помощи. И все же…

– Да?

– Я надеюсь, что пришел бы к прощению…

– Но?

– Но для этого нужен человек получше меня, – признал Гамаш.

Омер заслуживал правды. И вот она, правда. Смог бы он простить? Душой и сердцем? Арман Гамаш был далеко не уверен.

– Вам помогло бы искреннее раскаяние того, кто сделал это? – спросил Омер, поймав взгляд Армана.

– Да-а-а-а, наверное, помогло бы.

Омер кивнул:

– Интересно, верила ли в это Вивьен.

– Вы думаете, Трейси сказал, что он сожалеет?

Арман сомневался, что Трейси способен на сожаления, но, возможно, он ошибался. Насильники часто извинялись. Просили прощения. Говорили о своей любви. Покупали цветы и подарки, лили слезы и обещали: больше никогда и ни за что.

И может быть, некоторые даже были искренними. До следующего раза.

– Вы не обязаны его прощать, – сказал Арман. – Но ради самого себя, ради вашего душевного здоровья вы должны оставить вашу одержимость местью.

– А вы оставили?

– Оставили ли мы попытки посадить Трейси? Нет.

– Тогда почему это должен сделать я? Разве ваш значок наделяет вас бо́льшими обязанностями по отношению к Вивьен, чем имею я, ее отец? – Он немного помолчал, прежде чем продолжить. – Сегодня днем в ваш дом приходила та старая дама, хотела поговорить со мной. Я не впустил ее в комнату. Никого не хотел видеть. Но она все равно сказала кое-что через дверь.

– Какая старая дама?

– Я думаю, она поэтесса.

Арман напрягся. Не сделала ли Рут с Омером то же, что она сделала с Кларой? И с ним? Пытаясь помочь, только усугубила ситуацию?

– И что она вам сказала?

– Что-то из святого Франциска. Какие-то слова, сказанные им женщине, ребенок которой утонул в реке. – Омер закрыл глаза. – «Клара, Клара, выйди из кошмара. Между мостом и водой я был там и спас от удара».

Глава тридцать четвертая

– Non, ничего нового, – сообщил Жан Ги Гамашу, позвонившему из своего кабинета. – Ордер, заявку на который мы подали несколько дней назад, скоро будет выдан, и мы получим возможность ознакомиться с банковскими счетами Вивьен. Узнаем, то ли это фантазии Полины Вашон, то ли там и в самом деле есть деньги.

– Меня все еще беспокоит тот номер, по которому звонила Вивьен, – сказал Гамаш. – Если она звонила не Бернару, то кому? Есть ли у кого-нибудь из тех, кто имеет отношение к делу, похожий номер?

– Я проверял, – ответил Бовуар. – Ничего похожего.