Очень храбрый человек

Это прозвучало не слишком уверенно. Впрочем, Гамаш подозревал, что мнение Клутье было заряжено, даже заражено тем, что ей наговорила подруга Кати. Гамашу было известно, как это легко – поверить в худшее в других людях.

Он обдумал следующий вопрос:

– Как вы думаете, почему она вышла за Карла Трейси?

Клутье ответила не сразу:

– Городок маленький. Выбор невелик. Наверное, она думала, что ничего лучше ей не найти. Может, поначалу Трейси был не так уж и плох. Но вообще-то, я не знаю.

Гамаш кивнул.

Была ли там когда-то любовь? Или Вивьен таким образом наказала своих родителей? Мол, смотрите, что вы заставили меня сделать. Или это была детская попытка вызвать ревность у отца?

Все совершают ошибки. Гамаш тоже наделал их немало, особенно в юности. Анни вышла замуж и развелась, прежде чем нашла Жана Ги. Жан Ги тоже был женат, прежде чем нашел Анни.

Просто ошибка Вивьен оказалась гораздо более ужасной, чем она могла себе представить.

Больше агент Клутье ничего не могла рассказать ему о Вивьен. Хотя оставался еще один вопрос.

– Она любила собак?

– Pardon?

– Я о собаках. Она их любила?

– О да. Обожала. Возьмите хоть Фреда. Она спасла его щенком. Нашла ушибленного на дороге. Он прожил с ней дольше, чем Карл.

– Merci, – сказал Гамаш.

Глава тридцать пятая

– Старший инспектор и мадам Гамаш, – сказала Клара с несколько преувеличенной жестикуляцией, словно доставая гостей, пришедших на ужин, из воздуха, – это знаменитый художественный критик Доминика Оддли.

Та-дам!

А потом – раз! – и Клара исчезла.

– Мадам Оддли, – сказал Арман, пожимая ей руку.

– Старший инспектор? – переспросила критик.

– Арман.

– Из Квебекской полиции? Напоминает старое кино с Нельсоном Эдди и Джанет Макдональд. «Гамаш из Квебекской полиции»[38].

Арман улыбнулся:

– Тот фильм был про Королевскую канадскую конную полицию. К сожалению, коней у нас нет.

– Зато сколько угодно конского дерьма, – брякнула Рут, присоединившись к ним.

Глаза Доминики скользнули к утке на руках у Рут, затем вернулись к лицу старой женщины. Решив не обращать внимания на птицу, она сказала:

– Я еще не успела вам признаться, что я ваша почитательница.

– Спасибо. Ее зовут Роза.

«Фак-фак-фак», – сказала Роза.

– Она говорит о поэзии, – прошептала Рейн-Мари на ухо Рут.

– Ах вот как. – Рут повернулась к Доминике и оглядела ее с головы до ног. – Вы в родстве с этой горничной?

Рейн-Мари опустила глаза, а Арман с преувеличенным интересом огляделся по сторонам, как будто впервые видел эту старуху.

– Горничной? – переспросила Доминика.

Когда Рут стала тыкать пальцем в Мирну, которая у камина разговаривала с Кларой, Рейн-Мари вмешалась:

– Откуда вы можете знать про Нельсона Эдди?

– Я люблю классическое кино, – ответила Доминика. – Кино того времени, когда эта разновидность искусства только формировалась.

– И вы называете «Роз-Мари» классикой? – спросила Рут. – Я подозревала, что вы лишены вкуса. Поэтому и подумала, что вам понравится искусство Клары.

Доминика рассмеялась:

– Но мне нравится ваша поэзия. И ваша птичка.

– Аберрация. Исключение, подтверждающее правило.

– Не правило, – уточнила критик. – Мнение.

Доминика Оддли пока не решила, считать ли людей, поселившихся в этой маленькой канадской деревне, замечательными и творческими или же обычными придурками.

Она отошла от прежней компании и огляделась вокруг.

– Пиво? – спросил Габри, поднося ей бутылку.

– Спасибо. Утка не больна? У нее какой-то странный вид.

– О, с уткой все в порядке. Все странности у хозяйки.

Доминика рассмеялась:

– Но она великая поэтесса.

– А Клара – великая художница.

На это Доминика просто приподняла бутылку:

– Спасибо за пиво.

В другом углу комнаты Клара пыталась сохранять улыбку на лице и подавлять горечь, глядя на молодую женщину, которая погубила ее карьеру, а сейчас пила ее пиво и ела ее еду. Она не удивилась бы, найдя эту молодую женщину спящей на ее кровати.

Волчица не у ее двери, а в ее доме. В ее жизни. И разрывает ее на части. С улыбкой.

Жан Ги и Изабель явились как раз к тому моменту, когда пора было садиться за стол.

Жан Ги нашел взглядом Рут и хотел было направиться к ней, но Арман остановил его:

– Не надо.

– Но она должна услышать, – возразил Жан Ги, глядя на старую поэтессу, попивавшую виски и разговаривавшую с Доминикой Оддли, которая, казалось, была ею очарована.

– Услышать что?

– Что видео, которое она запостила, причинило боль людям. Вам. Семьям. – Он помолчал. – Мне. Что она не имела права вмешиваться.

– Она поступила так из добрых побуждений. Думала, что защищает меня.

– Это ничего не меняет. Она не должна была соваться.

– Я согласен. Но дело уже сделано. Забудь об этом, Жан Ги.

И все же, проходя мимо Рут, Жан Ги прошептал:

– Ду-би-на.

– Тупица, – ответила она со смехом. Явно не поняв его послания.

Арман устал и в обычной ситуации не принял бы приглашения Клары. Но он знал, что Омер не хочет его видеть. Даже не хочет знать, что Арман находится в том же доме. И он обещал Омеру, что тот будет один. Уж это-то обещание он мог сдержать.

Поэтому они с Рейн-Мари пришли сюда, оставив Омера и Лизетт ужинать вдвоем.