Очень храбрый человек

– Для него это было бы важно, – возразила Оддли. – Его творения стали бы продаваться за десятки тысяч, а то и дороже, но какая ему от этого польза, если его казнят?

– В Канаде нет смертной казни, – заявила Лакост.

– Вы уверены? – спросила Оддли.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Гамаш у Лакост.

– Кто оказался бы в выигрыше, – прошептала она Гамашу и Бовуару, – если бы Вивьен была убита, а ее неожиданно ставший знаменитостью муж оказался в тюрьме?

– Полина Вашон, – выпалил Бовуар. – Ты думаешь, она такая умная?

– Вы ее видели, и что вы о ней думаете?

Мирна и Билли помогли Кларе убрать в доме, хотя большая часть уборки была уже сделана другими гостями.

– Ты в порядке? – спросила Мирна у подруги.

– В полном.

– Налей себе бочонок вина, отрежь кусок шоколадного торта побольше, сядь у огня и знай, что тебя любят. Тебя и твое искусство. Хорошо?

– Хорошо.

– Я тебя провожу, – сказал Билли, когда они надевали куртки.

– Не стоит. Тут совсем рядом.

– Я знаю. Но я бы хотел. – Он надел перчатки и шляпу, радуясь, что Мирна не видит его лица.

– Билли… – начала Мирна, когда они двинулись по дорожке.

– Не говори этого. Пожалуйста.

Если бы только он не позволял себе представлять их совместную жизнь. Какой бы она могла быть. Тихие вечера. Чтение. Готовка. Приглашение друзей. Еда в бистро. Вместе.

Старение. Вместе.

Он проводил ее до двери, сел в свою машину и поехал домой.

Клара последовала совету Мирны, как делала почти всегда.

«Хорошо, когда у тебя есть мудрый друг, – думала она, отрезая себе большой кусок торта и неся его в гостиную. – Который умеет печь».

Она села перед камином вместе с Лео и попыталась прочистить себе мозги. Но обнаружила, что там все забито Доминикой Оддли. И ее рецензией.

Лео положил свою великолепную голову на ее колени, и они оба уставились в живой огонь.

– Я все думаю о Трейси и его гончарных изделиях, – сказала Изабель.

– Да? – проговорил Бовуар.

Они шли в гостиницу Габри и Оливье, где у Изабель был «свой» номер. С уже знакомой кроватью на четырех столбиках, стеганым одеялом на гагачьем пуху и дровами в камине, к которым осталось только спичку поднести. С графином портвейна коньячного цвета, бокалом и маленькой коробочкой ее любимых шоколадок.

Доминика Оддли ушла работать наверх, а Изабель оставила сумку в номере и вернулась в гостиную к остальным.

– Нет ли в этом некоторой натяжки? – спросила Изабель. – Думать, что Трейси убил жену, чтобы заметили его изделия? К тому же он недостаточно умен, чтобы строить такие многоходовые планы. Я сомневаюсь даже, знает ли он, что ест на обед бо́льшую часть недели.

– Трейси не мог спланировать такой сценарий, – согласился Жан Ги, шуруя кочергой в камине, потом он взял шоколадное печенье с подноса на приставном столике и присоединился к другим. – Но, как мы уже говорили, это вполне по уму Полине Вашон.

Изабель кивнула:

– Я прямо-таки вижу, как она это планирует. Но послушайте, стала бы она убивать Вивьен, исходя из сомнительной вероятности, что тем самым даст толчок карьере Трейси? Довольно экстремальное маркетинговое средство. Я в это не верю.

– Конечно, это не могло быть единственным мотивом, – сказал Бовуар. – У нее есть много других причин желать смерти Вивьен. Например, чтобы заполучить Трейси. И все наследство, реальное или воображаемое, которое достается мужу Вивьен. А если его гончарные изделия станут пользоваться спросом, то Вашон станет кошельком, в который посыплются деньги. А если еще вокруг убийства жены разыграется скандал, то тем лучше.

До этого момента Гамаш предпочитал слушать двух следователей, обменивавшихся идеями. Впитывал то, что они говорили. Давал возможность их мозгам сосредоточиться и освободиться. Но теперь он встал со своего удобного кресла.

– Прошу прощения, – сказал он, доставая свой телефон. – Мне нужно проверить кое-что.

Он отошел к окну, где слабый сигнал был чуточку посильнее, и через пару минут вернулся. С мрачным лицом.

Доминика проверила свой сайт. Рецензия на работы Клары была на своем месте и встречала положительные отклики. Много посещений. Много перепостов. Мысли ее новой статьи уже становились общественным мнением.

Не чувствуя особой усталости, Доминика немного посидела в «Гугле», потом ей это наскучило, и она набрала «Жан Ги Бовуар».

Появилось несколько ссылок, включая и похвальные. Обнаружилась фотография, на которой старший инспектор Гамаш вручал Бовуару медаль. Но подпись под этой фотографией гласила: «Старший суперинтендант Гамаш. Глава Квебекской полиции».

Заинтересовавшись, Доминика набрала «Арман Гамаш. Квебекская полиция».

Вскинула брови при виде множества ссылок и стала прокручивать. По фотографиям, снятым на протяжении долгой карьеры, можно было проследить его старение. Изменение цвета волос от темных волнистых до седых. Появление на лице морщин, которые с каждым расследованием становились все глубже.

А потом появился шрам. На виске. В первый раз на его фотографии в форме. С мрачным лицом, с тростью в руках. В похоронной процессии.

Но одно оставалось неизменным. Его глаза. Умные и вдумчивые. И даже добрые.