Очень храбрый человек

Клара Морроу чувствовала, что ее мир погружается на дно, и она вовсе не была уверена, что сможет удержать голову над быстро поднимающейся приливной волной мнений.

Рут положила тонкую, покрытую венами руку на руку Армана:

– Ты сделал все, что мог, ты же знаешь.

Он посмотрел на ее руку, потом взглянул в ее слезящиеся глаза:

– Но он избежал наказания. Во многом благодаря мне.

– Ты не специально.

– Разве это имеет значение?

– Ты ведь коп, разве намерение не имеет значения? Если ты не хотел причинить вред…

Он подумал, уж не извиняется ли Рут таким образом за размещение того видео. Зная теперь, какую боль она причинила.

– Может, это и правда, – сказал он. – Но Вивьен мертва, а ее убийца на свободе.

– Ненадолго. Омер собирается убить человека, который убил его дочь, верно?

– Он хочет попытаться.

– Ты его остановишь?

– Попробую.

– Вполсилы?

Арман удивленно поднял брови:

– Нет. Со всей решимостью.

– Зачем?

Она смотрела на него с искренним любопытством. И утка тоже. Впрочем, утки часто проявляют любопытство.

Зачем ему останавливать Омера?

– Затем, что мы не должны быть судьями, присяжными и палачами.

– Да-да-да. Клише. А в реальном мире, когда система дает сбой?

– Тогда нам приходится искать решение где-то в другом месте.

– Ты имеешь в виду месть.

– Для кого-то – да, месть.

– А для других?

– Вы знаете ответ.

– То есть сдаться? Просто, – она взмахнула рукой, – забыть об этом и продолжать жить?

– Нет, я говорю о том, чтобы опереться на что-то иное, кроме ярости и мести. Сегодня вы приходили к нам в дом.

– Да, – сказала Рут. – И что?

– Сказали что-то Омеру.

– Ну?

– Я думаю, вы для этого и приходили к нему. Чтобы предложить Омеру такой вариант, выход. Если не к прощению, то хотя бы к миру. Это была цитата из обращения святого Франциска к женщине, чей ребенок утонул в реке. Дело в том, что я искал, пытался найти эту цитату и не смог.

– И что?

– Она вообще существует?

– Разве это важно? Разве сила в доказательстве, а не в вере? – Рут посмотрела на него, пристально посмотрела. – Разве тебе не хотелось бы верить, Арман? Если бы это была Анни?

В наступившей тишине он встретился с ней глазами.

– «Клара, Клара, – сказала она дрожащим голосом, удерживая его взгляд, – выйди из кошмара. Между мостом и водой я был там и спас от удара».

– Она всегда носит с собой утку? – спросила Доминика Оддли у Рейн-Мари, когда они вышли от Клары.

Прохладный вечерний апрельский ветер проникал под легкую куртку Доминики, пронзал ее до костей. Она обхватила себя руками.

– Всегда, – сказала Рейн-Мари. – Вы бы оставили своего ребенка без присмотра?

– Ребенка?.. – Доминика хотела было отклонить этот аргумент, но тут услышала бормотание Розы и увидела сходство между матерью и уткой.

Они молча прошли какое-то расстояние, прежде чем Рейн-Мари вновь заговорила:

– Вы ведь знаете, как ваша рецензия задела Клару?

– Это было жестоко, – поддержал ее Оливье.

– Я всего лишь сказала правду.

– «Все зловредные истины», – пробурчала Рут.

– И тем не менее это истина.

– Может быть, – сказала Рейн-Мари. – Но при этом вы должны как-то сдерживать зловредство.

Жан Ги отстал от них и подождал Армана и Изабель, которые шли немного позади остальных.

Изабель утомилась, и ее хромота стала заметнее.

– Я спросил ее, – Жан Ги показал на Доминику Оддли, – о гончарных изделиях Трейси. Она сказала, что они очень неплохие. Многообещающие.

– Господи Исусе, – сказала Изабель, – только не говори Кларе. У нее голова взорвется.

– Я подумал, тут может быть еще один мотив убить Вивьен, – сказал Жан Ги.

– Какой? – спросила Изабель.

– Что, если Трейси знал, что он на пороге успеха? – предположил Жан Ги. – Он бы точно не захотел делиться этим с Вивьен.

– Но не относителен ли такой «успех»? Даже успешный керамист не может заработать много денег, – сказала Изабель.

– На этом можно заработать тысячи, даже миллионы, если им заинтересуются коллекционеры, – заявил Жан Ги, словно знал это по собственному опыту.

– Оддли считает, что Трейси ждет успех? – спросил Арман.

– Она не уверена. Сказала, что не исключено. Но для этого, разумеется, нужно и немалое везение.

– Я вот думаю, – сказала Изабель и погрузилась в молчание.

– Что ты думаешь?

– Можно ли считать скандал везением.

– Если ты становишься подозреваемым в убийстве, это скандал? Черт возьми. – Бовуар прибавил шагу и догнал Доминику Оддли. – У меня к вам вопрос.

– Да?

– Если многообещающий художник обвиняется в убийстве, а потом его выпускают из-за технической ошибки, это может повлиять на его карьеру?

– Вы шутите? – Она уставилась на него. – Неужели вы всерьез думаете…

– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

Они остановились, и вскоре Арман и Изабель поравнялись с ними.

Доминика Оддли задумалась, но ненадолго:

– Он был бы не первым художником, который получил бы выгоду от такого дела. Культ знаменитости бывает довольно извращенным. Взгляните на…

– Трейси, – напомнил ей Жан Ги, прерывая лекцию. – Ему бы пошло на пользу освобождение от ответственности в деле об убийстве?

Она кивнула:

– Возможно. Но откуда он мог знать, что это сойдет ему с рук?

– Может, это было не важно, – сказала Изабель.