Очень храбрый человек

Гамаш улыбнулся. Он должен был знать, что Бовуар ничего не упустит.

– Ты, наверное, проголодался? – сказал он. – Клара приглашает нас сегодня на легкий ужин. Устрой себе перерыв.

Бовуар вздохнул и посмотрел на Лакост.

Она сняла свой обычный номер в гостинице, но пока не успела отнести туда сумку.

– Ужин у Клары? – крикнул он через всю комнату.

– Звучит прекрасно, – ответила Лакост, не поднимая головы.

Они гонялись за собственным хвостом и оба знали это. Перерыв был бы для них только полезен.

– Встретимся там, – сказал Бовуар в трубку. – Через полчаса.

Он снова взял показания и начал перечитывать. Уже в который раз.

Гамаш повесил трубку и повернулся к агенту Клутье.

Они были вдвоем в его кабинете.

Омер оставался в кухне с Фредом, пока Рейн-Мари готовила суп из кабачков, груш и голубого сыра для ужина у Клары. В ее обществе Омер находил успокоение.

А вот Клутье совсем не чувствовала себя спокойно в обществе месье Гамаша.

– Расскажите мне о Вивьен.

– О Вивьен?

– Да. Вы ведь хорошо ее знали.

– Надеюсь, что да. Откровенно говоря, я была не лучшей крестной. Своих детей у меня никогда не было, поэтому я понятия не имела, что входит в мои обязанности, разве что забрать ее к себе, если что-то случится с Кати и Омером.

– Какой она была?

Лизетт задумалась:

– Застенчивой. И довольно скрытной. Вивьен предпочитала сидеть дома. Она была красивой девушкой. Это видно по фотографиям.

Гамаш кивнул:

– Она была доброй?

– Думаю, да.

В ее ответе ощущалась какая-то недосказанность.

– Продолжайте.

– Нет, просто Кати бывало с ней трудновато. Полагаю, большинство матерей воюют с дочерьми.

– Вы имеете в виду рукоприкладство? Или споры? – спросил Гамаш.

– Споры, – ответила Клутье. – Вы же не думаете, что Кати ее била?

Гамаш поднял руки:

– Я понятия не имею, что происходило в этом доме. Потому и спрашиваю вас.

– Они спорили. И довольно часто. Но, кроме слов, ничего не было. Как я уже сказала, это естественно, разве нет? Между матерью и дочерью. Я со своей матерью еще как спорила.

Гамаш кивнул, вспоминая представления с топаньем ногой, устраивавшиеся Анни, и прищуренные глаза и плотно сжатые челюсти Рейн-Мари, пытавшейся сдержаться и не сказать что-то такое, чего она вовсе не думает.

Зато у Анни таких колебаний или ограничений не было.

Но теперь Анни стала очень близка с матерью. Она и сама теперь была матерью. И ждала еще одного ребенка. Девочку.

Как Вивьен…

Он заставил себя вернуться к насущной проблеме:

– Значит, она считала Вивьен трудной? В каком смысле?

– Вообще-то, я даже не думаю, что это вина Вивьен. – Лизетт понизила голос. – По-моему, Кати ее немного ревновала.

– Почему?

– Вивьен и ее отец всегда были близки. С самого ее рождения. Омер восторгался обеими своими девочками, как он их называл. Но между ним и Вив существовала особая связь. Отцы и дочери, сами понимаете.

– Да, – сказал Гамаш.

Анни. Анни. Здоровая и счастливая. И живая. И покидающая их…

– Кати это тяжело переживала. И ничего не могла с собой поделать. Чем сильнее ревновала, тем злее и требовательнее становилась. А это только еще больше отталкивало от нее Вивьен.

– И сближало с отцом.

– Oui.

Самосбывающееся пророчество, подумал Гамаш. Как часто мы сами становимся причиной того, что наши худшие страхи сбываются, потому что ведем себя так, будто они уже сбылись.

– Он возил ее в футбольную школу для девочек, – сказала Клутье. – Тренировал ее хоккейную команду. Когда она была ребенком, он читал ей перед сном. Про слоненка Бабара. Про приключения Тинтина. Я не видела более обожаемой отцом дочери. Или более обожаемого, чем он, отца. Я сочувствовала Кати. Честно говоря, я так толком и не поняла, кого она больше ревновала – Вивьен или Омера. Но я знаю, что Вивьен ушла из дома, как только появилась такая возможность.

– Ее выставила мать?

Лизетт кивнула:

– А потом Кати умерла. Это еще больше усугубляет состояние Омера. У него теперь нет ни Кати, ни дочери.

– Их брак был счастливым?

Лизетт задумалась и наконец кивнула:

– Их отношения улучшились, когда Вивьен покинула дом.

– Сегодня мы навестили Полину Вашон, и она сказала, что в случае смерти Вивьен Карл мог унаследовать деньги. Мы, конечно, проверяем ее счета и страховку, но вы не знаете, были ли у Вивьен какие-то собственные деньги?

– У Вивьен? Сомневаюсь.

– Мать упомянула ее в завещании?

– Нет. Она оставила дочери какие-то драгоценности и стеганое одеяло, принадлежавшее еще ее бабушке, но никаких денег. Я была душеприказчицей. Много денег у Кати не было, и она все завещала Омеру. Можно узнать, почему вас это интересует? Мы знаем, кто ее убил, – нам нужно только найти доказательства.

– Мы должны изменить тактику, – объяснил Гамаш. – И часть изменений состоит в том, чтобы получше узнать Вивьен. Возможно ли, чтобы у нее был роман на стороне?

– Я знаю, что говорил Трейси, но мне трудно это представить. Вивьен всегда казалась такой одинокой.

– Вы ее любили?

Клутье нахмурилась:

– То малое, что видела, – да. Пожалуй.