Очень храбрый человек

Его команда уже не один час находилась там, но сначала туда вызвали инженеров, чтобы укрепили мост и по нему можно было ходить без опасений.

Пока одна команда занималась этим, другая занялась машиной.

– Расскажи мне, что ты знаешь.

– Здесь есть кровь на наружной и внутренней дверных ручках, рулевом колесе, переключателе, немного крови на рукоятке открывания багажника и капля на заднем сиденье.

– Капля, не мазок?

– Именно так.

Агент показал Бовуару говорящий сам за себя след крови, собравшейся в каплю и упавшей на сиденье. Может быть, кровоточил нос или губа.

– Отпечатки? – спросил Бовуар.

– По меньшей мере трех разных людей. В пепельнице окурки. Мы их собрали. И конечно, взяли образцы земли с покрышек – проверить, куда она ездила недавно.

– Следы покрышек?

– Никаких. Дождь все смыл, включая и следы обуви.

– Черт, – сказал Бовуар, оглядываясь.

– Шеф, – окликнул его агент с моста. – Мы готовы.

– Шеф?

– Oui? – Гамаш повернулся и увидел агента Клутье в дверях гостиной.

– Тут в спальне кое-что любопытное, – сказала она. – Кое-что не похожее на то, что мы видели вчера.

Он последовал за ней по просторному фермерскому дому в спальню и сразу же понял, что имеет в виду агент Клутье.

В прошлый раз в комнате царил хаос. Теперь все было прибрано. Может быть, эта комната не вполне годилась для фотосессии журнала «Загородная жизнь», но здесь стало куда уютнее, чем прежде.

Он достал телефон.

– Сигнал сюда не доходит, сэр, – сказал инспектор, возглавлявший бригаду.

– Merci, – кивнул он и, глядя на экран, продолжил поиски, пока не нашел то, что нужно. Фотографии, загруженные вчера днем после первого обыска в доме Трейси. – Вот как выглядела эта комната, когда мы пришли сюда вчера в поисках Вивьен Годен.

Он показал телефон инспектору. Фотография была сделана ровно с того места, где они сейчас стояли.

В комнате на фото царил беспорядок. Одежда была разбросана по полу и висела на стульях. Кровать не застелена, простыни грязные, хотя и неокровавленные. Но это не означало, что на них отсутствовали следы крови. Просто они были незаметны для обычных людей.

– Пригласите сюда месье Трейси, пожалуйста, – сказал Гамаш, и Клутье поспешила за хозяином дома.

– Мы искали, patron, но не смогли найти никакой одежды, которая явно принадлежала бы мадам Годен.

На лестнице раздались шаги, и появился Трейси.

– Чего вы хотите?

– Что вы сделали с вещами жены? – спросил Гамаш.

– Они ей больше не нужны.

– И как вы об этом узнали? Вас здесь не было после того, как обнаружили ее тело. А значит, вы избавились от вещей до того, как стало известно о ее смерти. Если только вы уже не знали, что ее нет в живых.

– Я знал только, что она оставила меня, и был зол как черт. Вчера, перед тем как лечь спать, я собрал все ее барахло и сжег в печи для обжига.

– Я приглашу криминалистов обследовать печь, – сказала Клутье и вышла.

– Вы вымыли спальню хлоркой? – Инспектор поднял швабру.

– Что я могу сказать? Это место было хуже сортира. – Трейси посмотрел на Гамаша. – Вы же сами видели. Что вы думаете?

Гамаш не ответил, и Трейси глумливо ухмыльнулся:

– Я живу в свинарнике, вы недовольны. Я навожу порядок, вы опять недовольны. А пошли вы в жопу. Я могу жить так, как хочу.

Это были слова чрезвычайно уверенного в себе человека, которому все равно, что думают о нем другие. Или слова психопата. Которому все равно, что думают о нем другие.

– Ну почему тебе не все равно, что думают о тебе другие? – спросила Рут, когда они расселись в бистро перед теплым камином.

– Да потому, что я человек и живу в этом мире, – ответила Клара. – С другими людьми.

Какая-то часть ее понимала, что Рут, вероятно, права. Не стоит так переживать из-за того, что кто-то там что-то думает. Но ее смущало, что в словах Рут присутствует критика, как будто старая поэтесса подразумевала, что она, Клара, слабая и эмоционально зависимая.

– Люди отменяют заказы на мои работы, – пожаловалась Клара.

– И что?

– И то, что это моя жизнь, моя карьера. Мои средства к существованию.

– А на что тебе деньги-то? – спросила Рут. – Мы живем в крохотной деревеньке. Мы покупаем одежду в универсальном магазине, обмениваем репу на молоко, а алкоголь бесплатно.

– Не бесплатно, – возразил Оливье, наливая ей очередную порцию чего-то похожего на виски, а на самом деле холодного чая.

Подозревали, что Рут знает о подмене, но подыгрывает обманщикам. Потому что ей было наплевать на это, как и на многое другое в ее жизни.

Глядя на Рут, Клара вспомнила, что несколько часов назад кто-то в «Твиттере» защитил ее:

«Вы невежественное дерьмо. Работы Клары гениальны. #МорроуГений».

Если это написала не Рут, то кто-то очень хорошо подражал ее несдержанному языку.

Такие твиты задавали тренд. Не потому, что они представляли собой проницательную защиту творений Клары, а потому, что сами по себе были гениальными творениями.

Теперь в «Твиттере» появился еще один аккаунт, открытый кем-то под ником @невежопа.

– Ты слишком эмоционально зависимая, – сказала Рут, глядя, как Роза сунула клюв в стакан с холодным чаем.

Утка подняла голову и пробормотала «фак-фак-фак». Явно сообразив, что это не виски.