Очень мелкий бес

Все, однако, вышло по-другому. Правда, Сара-Света скоро исчезла из жизни Причаликова, но он безотлагательно вступил в новый брак, причем папа его новой жены владел фармацевтической фирмой. К этому времени относилось письмо, полученное Портулаком от Причаликова, где тот писал, что литературные занятия ненадолго вынужден оставить, но это не беда — есть шанс заработать денег и всю оставшуюся жизнь сидеть в башне из слоновой кости, не задумываясь о хлебе насущном. Последние же сведения о Причаликове дошли до Портулака осенью прошлого года, когда он увидел в магазине изданную в Израиле на русском языке причаликовскую книжку со старыми его вещами и навел справки о бывшем товарище. Выяснилось, что Причаликов занял кресло президента фирмы и часто приезжает в Россию, где у фирмы большой коммерческий интерес. Почему он не похвастался книжкой и даже не позвонил, оставалось строить предположения.

Вспоминая все это, Портулак вошел в подъезд и поднялся в лифте на шестой этаж. Не успел он позвонить, как на лестничную площадку выбежала, бросив дверь открытой, коротко стриженная блондинка, в которой Портулак с изумлением узнал Зою Ковальскую.

—  Ты  не  встретил  Причаликова?!  —  выкрикнула  Зоя так, будто  сталкивалась на этом месте с Вадиком по пять раз на дню.

— А он, что, приехал? — обрадовался Портулак, с опозданием замечая непорядок в Зоиной одежде: незастегнутую, выдающую отсутствие лифчика блузку, скособоченную юбку и тапочки-«вьетнамки» на ногах.

— Приехал, приехал... — отвечала Зоя. —Ты машину у подъезда не заметил — «вольво» цвета мокрого асфальта?

— Вроде была, — неуверенно сказал Вадик, вспоминая, что у подъезда огибал ка­кой-то автомобиль. — Может быть, в квартиру зайдем?

Зоя вошла первая и бросилась на балкон.

—  Нет, стоит. А я думала, на машине смылся, — сказала она, вытянула из груды валявшейся на кресле одежды трусики и стала поддевать их под юбку. — Поворотись, ну как тебе не стыдно!

«А то я не видел», — хотел сказать Вадик, но промолчал и отвернулся к стене, у которой на низкой тахте похабно развалилась постель со сбитыми простынями. На полу возле тахты стоял телефонный аппарат.

— Третьего дня иду по улице, и вдруг на тебе — Причаликов дорогу перебегает. Я ему: «Женя, Женя!» Он сделал вид, будто не слышит, и собрался в машину сесть, но от меня не убежишь! Оказывается, у него тетка еще зимой умерла, и он приехал квартиру на себя оформлять. Я вчера хотела его к Бунчукову притащить, но куда там! Ни в какую!.. Слушай, Вадик, мы свои люди?

—  Спрашиваешь! — Портулак обернулся и увидел, что Зоя стоит без блузки, но уже в бюстгальтере.

— Тогда сообщаю тебе: происшедшее между мной и Причаликовым было ошибкой. Моей, разумеется. Я же помню, какой он был несчастненький, так и хотелось приласкать его, приголубить. Увидела его и по старой памяти... Нет, ты послушай! Я спрашиваю: «Что пишешь?» — а он молчит и улыбается. Ну, думаю, у мужика сложный момент духовных исканий, хотя, между нами, на творческую личность он сейчас похож мало — сытый такой, вальяжный, и «вольво» ему очень идет. Правда, это не его машина, он ее у здешнего партнера по бизнесу одолжил. Богатенький нынче Причаликов, и друзья у него богатенькие!.. Ты зачем повернулся, я тебе разрешения не да­вала!

— В том, что богатенький, не вижу ничего плохого, — сказал Вадик и снова стал созерцать постель.

— И я не видела бы, если... Выпытывала я у него, Вадюля, выпытывала, что он пишет, а он молчал, молчал и как брякнет: «Я вообще уже забыл, как это делается. Недосуг!» Я думала, шутит. Ан нет! Нынче поутру он все и обосновал. Писатель, дескать, голодным быть должен, у сытого по-настоящему не получится. По себе, говорит, знаю. Как ни старался, не получается. Ну он и прекратил писать. Правда, книжечку издал, не удержался, и как удержаться, когда денег куры не клюют. Так сказать, посмертная книжка писателя Причаликова...

—   Типун  тебе  на  язык,  —  сказал  Вадик,  которого  Зоина  болтовня  уже  начала злить. — Ну, издал и издал.

Если честно, то он завидовал Причаликову, который при желании может взять да издать свою книжку.

— Я ему говорю, — продолжила Зоя, — раз сытость мешает тебе писать, то пере­стань жрать, отдай деньги угнетенным палестинским детям — и вперед! Всего-то делов, если за этим стало! А еще лучше возвращайся в Россию и пиши здесь, тем более что жить теперь тебе есть где. Чего-чего, а в голодные у нас попасть не проблема. «Э, нет! — отвечает. — Я уже отравлен другой жизнью. Да и бизнес не на кого оставить. Тесть помер, жена — дура, ни бельмеса в моей грязи не смыслит». Он какой-то целебной еврейской грязью торгует. Знаешь, есть грязь из Мертвого моря, а это еще из какой-то другой лужи, которую его покойный тесть откупил напрочь, и Женя говорит, что у нас она хорошо идет.

— Значит, Женя от тебя сбежал, — сделал вывод Портулак.

— Нет, это я его от себя отправила! — заявила Зоя.

— Из его квартиры?