Очерки бытия российского (СИ)

Многие иностранцы, прижившиеся в России, духовно были русскими, не мыслящими для себя возможным жить вне России, вне её языка, вне её культуры, вне её березок.

Сквозь прошлого перипетии

И годы войн и нищеты

Я молча узнавал России

Неповторимые черты.

Пастернак

"Мир в Центральной России представлял крестьянскую концепцию верховной власти. Мир охранял благоденствие всей общины и был вправе требовать от каждого её члена безоговорочного повиновения. Мир может быть созван самым бедным членом общины в любое время и в любом месте в пределах села. Общинные власти должны уважительно отнестись к созыву сходки, и, если они нерадивы в исполнении своих обязанностей, мир может без предупреждения отрешить их от должности, а то и навсегда лишить всех полномочий. На наших сельских собраниях голосование неведомо; разногласия никогда не разрешаются большинством голосов. Всякий вопрос должен быть улажен единодушно. Описанный мной способ разрешения споров чрезвычайно характерен для русской сходки. Мир не навязывает меньшинству решений, с которыми оно не может согласиться. Каждый должен идти на уступки ради общего блага, ради спокойствия и благополучия общины. Большинство слишком благородно, чтобы воспользоваться своим численным превосходством. Мир не господин, а любящий отец, одинаково благодетельный ко всем своим сынам. Именно этим свойством сельского самоуправления в России объясняется высокое чувство человечности, являющее столь замечательную особенность наших деревенских нравов" - таким видел русский сельский быт Степняк-Кравчинский. ("Россия под гнетом царей". 1886).

Основным социальным институтом русской деревни была сельская община. Историки до сих пор не имеют единого мнения о времени её возникновения и о роли центральной власти в её становлении. Известно, что община использовалась администрацией прежде всего в фискальных целях. С другой стороны, крестьяне действительно держались за общину, которая делила поровну земли, организовывала взаимопомощь, уплачивала за кого-то налоги и была, таким образом, для них хоть какой-то защитой в полном опасностей мире. "В этом смысле община в России являлась чем-то бόльшим, чем просто сельский институт. В ней выражался характерный для национальной культуры коллективизм, стремление быть "как все, спрятаться за других. Коллективизм сдерживал развитие личностной индивидуальности, но одновременно становился средством выживания". Такими словами В. Хорос обобщил ментальность русского народа. [57]. Любая медаль имеет две стороны. Множество видов общин и их распространение по огромному социально неоднородному пространству России препятствует однозначному обобщению их опыта. Полезна для ознакомления с этой проблемой статья А. Чупрова "Уничтожение сельской общины в России", опубликованной в Англии в 1911 году, в которой прорисовывались социалистические признаки в структурах русского общества.

Потребность в коллективизме отнюдь не является стремлением "быть как все" или "прятаться за других". Кооперативность сознания является необходимым компонентом структуры любого общества. Английский философ Б. Андерсен назвал такой компонент структуры общества "горизонтальным братством". Власти США с завидным упорством преодолевают дух индивидуализма своих сограждан, внедряя в сознание американцев "горизонтальное братство" как стратегию team work (работать в упряжке, работать в команде, работать коллективно), находясь под впечатлением социальной и экономической эффективности Японии. Именно благодаря чувству "горизонтального братства", русские люди сохранили дар глубокого поэтического созерцания происходящего.

Вспомнилась мне давняя встреча в забытой богом деревне в Карелии, в которой проживал прошедший всю войну, ныне отставной сержант со своею старухой. После скудного обеда садился на пенёк (называл этот пенёк "тентером"), раскуривал трубку и с упоением декламировал выдержки из сборника рассказов Эренбурга под названием "13 трубок". Его воспоминания о пережитом, перемежаемые красочным, образным и беззлобным матом, воспринимались как поэзия, передававшая дух ушедшей эпохи. Как-то на охоте в Подмосковье (было это в конце 70-х) остановились на несколько дней в одной деревеньке. Был там маленький скотный двор, который обслуживала бабка лет пятидесяти на вид. Её озорные глаза говорили, что в молодости была она "не девка, а огонь". Осталась в деревне, поскольку дочке надо "фатеру [квартиру] справить". Страдала радикулитом, но каждый день утром и вечером буквально ползла на скотный двор ухаживать за коровами: "иначе нельзя, порчеными станут". Поговорить - хлебом не корми. Особенно в компании своего неизменного дружка "мерзавчика". Но и без "мерзавчика" была словоохотлива. Рассказывала о своей жизни времён войны - врагу не пожелаешь. Но ни капли злости, обиды или слезливости - с юмором делилась своими тонкими наблюдениями.

"Русский, - писал в 1938 году известный немецкий историк и философ В. Шубарт, - переживает мир,