Очерки Донецкого бассейна

То же самое меня ждало и въ Святыхъ горахъ. Когда тропинка, нырнувъ еще разъ между нсколькими дубами, вдругъ поставила меня на широкомъ лугу, прямо передъ монастыремъ, послдній тотчасъ же показался мн какимъ-то будничнымъ и скучнымъ, а лишь только я перешелъ мостъ, какъ сразу меня охватило чувство житейской суеты. Слышался стукъ топоровъ, визгъ пилы, грохотъ отъ свалившихся дровъ, скрипъ телгъ; въ одномъ мст плотники и каменьщики строятъ какое-то зданіе; тутъ же рядомъ съ ними выгружаютъ съ баржъ дрова и складываютъ ихъ передъ самымъ монастыремъ въ длинныя стны, загораживающія видъ, а по набережной мостовой въ ту и другую сторону тянутся пары воловъ, запряженныя въ грузныя телги, на которыхъ везутся въ монастырь доски, кули съ углями. Зачмъ-то песокъ, мшки съ мукой, какіе-то тюки, зашитые въ рогожи. Это все монастырь хлопочетъ, пользуясь отсутствіемъ богомольцевъ, хлопочетъ, какъ хорошій и запасливый хозяинъ. Какъ большинство нашихъ знаменитыхъ монастырей, Святая гора является крупнымъ промышленнымъ предпріятіемъ, ведущимъ широкое хозяйство и длающимъ огромные денежные обороты, а такъ какъ предпріятіе это исключительно сельско-хозяйственное, то лтнее время для него самое рабочее и страдное. Запасъ дровъ, снокосъ, жатва, расплата съ рабочими, разсчетъ съ арендаторами на его обширныхъ земляхъ, забота о стадахъ скота, запас плодовъ, овощей и хлба, — все это превращаетъ монастырь въ крупное имніе на время лтнихъ мсяцевъ. И вотъ я попалъ въ одинъ изъ такихъ дней, когда святое мсто узнать нельзя, — не слышно краснаго звона, не видать монаховъ, опустли церкви, не раздается въ нихъ служба, а вмсто всего этого отовсюду слышится шумъ кипучей лтней работы.

Богомольцевъ не было. Гостепріимный дворъ былъ совершенно пустъ; двери въ столовыя, пекарни и квасоварни заперты; солнце жгучими лучами заливаетъ все это вымершее, пустынное мсто. А еще недавно тутъ кишли сотни богомольцевъ, раннею же весной здсь перебываютъ десятки и сотни тысячъ. Въ ныншнемъ году въ среду на Страстной недл однихъ исповдниковъ было 17 тысячъ, а въ день Успенія, 15 августа, толпы народа сплошною массой двигаются на протяженіи нсколькихъ верстъ.

А теперь настала страда, и святое мсто опустло. Некогда думать о Бог, о душ, о совсти. Хорошо еще, выдался урожайный годъ, а если Богъ послалъ наказаніе; поразивъ поля солнечнымъ огнемъ, тогда прощай вс идеальныя мужицкія стремленія! Я только въ этотъ день понялъ всю глубину словъ веселаго старика, который пришелъ въ Святыя горы поблагодарить Господа Бога за свое благополучіе. До сихъ поръ ему некогда было отдаться Богу; онъ всецло поглощенъ былъ судорожнымъ воспитаніемъ дтей, и вся его душа всю жизнь была наполнена мыслями о хлб, объ овчинахъ и холстахъ, о лаптяхъ и повинностяхъ, о св и о скот… и вотъ только подъ конецъ судорожной и суетной жизни своей ему удалось вырваться изъ дома и явиться въ то святое мсто, которое одно можетъ удовлетворить его идеальныя потребности.

Что это мсто идеально и единственно, въ этомъ не можетъ быть сомннія. Нтъ у крестьянина другого мста, гд онъ могъ бы удовлетворить требованіямъ души, гд успокоилась бы его совсть и гд онъ могъ бы безкорыстно послужить Богу. Везд его преслдуетъ нужда, немощъ, ожиданіе голода, обида и суета, и только здсь ему удается воспользоваться досугомъ и наполнить этотъ досугъ мыслями о Бог, о душ, о правд и совсти… При этомъ онъ не смшиваетъ это святое мсто съ тми людьми, которые владютъ имъ и физически представляютъ его; къ послднимъ часто онъ относится съ полнымъ отрицаніемъ, хотя и снисходительно. Идетъ онъ не къ монахамъ, а къ святымъ мстамъ, которыя созданы Богомъ такъ прекрасно затмъ, чтобы люди могли хоть разъ въ жизни забыть мелкую, гршную сутолоку насчетъ сна, податей, овса и овчинъ, и хотя разъ въ жизни въ этомъ чудесномъ мст вспомнить о подавленной сторон человка, о разбитыхъ желаніяхъ идеала…

Обойдя вс пустые дворы, я поднялся по лстниц главнаго собора и прислъ на одной изъ ступенекъ подъ тнью портика. Внизу, на трав подъ акаціями спали дв старухи-богомолки и больше вокругъ никого не было. Эти дв старухи — единственные богомольцы, которыхъ сегодня я встртилъ. Но, посидвъ съ полчаса, я вдругъ замтилъ подъ аркой другой церкви еще какого-то богомольца. Издали я не могъ замтить его лица. Видно было только, что онъ одтъ въ блую рубаху, въ такіе же штаны и безъ шапки; сзади виднлась тяжелая котомка, съ которой онъ и молился передъ иконами, украшавшими вс своды арки. Помолившись тамъ, онъ вышедъ изъ-подъ свода и остановился въ задумчивости на двор. Тутъ я уже хорошо разглядлъ его странную, ни на что не похожую фигуру. Голова его была на-голо выбрита, и черные волосы на ней торчали выщипанною сапожною щеткой; самая голова казалась большою и круглою; лицо выглядло чернымъ и съ необыкновенною печатью задумчивости. Но всего рзче выдлялись глаза, черные, круглые и большіе; они смотрли неопредленно, но съ большою силой и блескомъ.