Очерки Донецкого бассейна

Но тутъ жадное любопытство деревенской бабы, которая ничего никогда не видала, но все хочетъ посмотрть, взяло верхъ надъ всмъ, она совалась съ безпокойнымъ любопытствомъ по всмъ угламъ и всюду глазла, щупала, узнавала, выпытывала, забывая святость мста; она забыла даже ту спеціальную цль, ради которой пришла — вымолить себ рожденіе мальчиковъ. Когда я черезъ часъ, сидлъ на скамейк подъ густою аллеей, ведущей въ скитъ, она также тамъ очутилась. Подойдя къ воротамъ, всегда запертымъ, за исключеніемъ четырехъ дней въ году, и охраняемымъ ангелами и суровыми святыми, она съ недоумніемъ приложилась къ ликамъ. Потомъ обратилась ко мн съ вопросомъ:

— А туда не пущаютъ?

— Нтъ.

— Ишь ты! — недовольно выговорила она и все-таки старалась просунуть голову сквозь ршетку, чтобы хоть чуть-чуть, однимъ глазкомъ поглядть, что длается тамъ, за запертыми воротами, въ этомъ таинственномъ полумрак.

Изъ скита назадъ въ монастырь мы шли вмст съ ней; и бесдовали; тутъ-то она и сказала мн, откуда она и зачмъ пришла. Когда она оставила меня у воротъ гостиннопріимнаго двора, я старался угадать, что она будетъ разсказывать по приход домой. А что разсказывать тамъ она будетъ много и съ засосомъ — въ этомъ я не сомнвался, потому что и раньше встрчалъ бабъ, побывавшихъ въ Кіев или въ другомъ «святомъ мст». Обыкновенно въ словахъ ихъ нтъ вранья, но зато все такъ преувеличено, что никто, ни даже она сама, не пойметъ, что она видла и чего прилгнула. Такъ же будетъ разговаривать и курская баба. Теперь вотъ суется она по укромнымъ уголкамъ святыхъ мстъ и собираетъ матеріалъ въ вид вещественныхъ предметовъ и въ вид невещественныхъ картинъ, а когда придетъ домой и ее окружатъ сосдки, она употребитъ въ дло все, что набрано въ пустыни. Листья съ каштановъ, воду съ Донца, млъ съ донецкихъ горъ она по крохотнымъ кусочкамъ будетъ раздавать тмъ, кто болетъ лихорадкой, горячкой или съ глазу, кто попорченъ и кому надо излчиться отъ неизлчимой болзни. А кром того станетъ разсказывать, что видла и слышала. «Спустилась я, скажетъ примрно, въ подземную пещеру и пошла въ темени и холод… Свчи горятъ и ладономъ пахнетъ, и со стнъ глядятъ лики столь жутко, что сердце замираетъ… И въ каждой пещер вериги въ три пуда всу»… Очень много и долго будетъ разсказывать и въ теченіе, по крайней мр, года сдлается героиней всхъ бабъ деревни, которыя, подперевъ щеки рукой и раскачивая головой въ полномъ сознаніи своего грха, неустанно будутъ слушать ее.

Въ послдній разъ я видлъ ее на гостепріимномъ двор; она заглянула въ дверь пекарни, а потомъ и совсмъ скрылась тамъ. Отъ души пожелавъ ей, чтобы она побольше набрала для своей скучно-каторжной жизни матеріала, я окончательно потерялъ ее изъ виду и сталъ бродить среди двора.

Весь дворъ былъ полонъ народа, который кучами толкался по разнымъ направленіямъ, а многіе лежали на земл и отдыхали. Тутъ же стояли телги и привязанныя къ нимъ лошади. Было время обда. Монастырь кормилъ въ это время своихъ богомольцевъ. Въ столовой накрыты были длинные столы съ деревянными чашками и ложками. Но такъ какъ мста для всхъ было мало, то впускали партіями; впустятъ одну, партію къ столу и дверь запираютъ, а передъ запертою дверью уже стоитъ и дожидается ды другая партія, сбившаяся въ плотную массу. Тмъ же, которые почему-либо не захотли пообдать въ столовой, просто наливали въ чашки борща, давали хлбъ и ложки, и они разбредались по двору, садились на земь и хлебали. Надъ дворомъ вислъ сплошной говоръ, какъ на базар; какъ на базар же, лица у всхъ казались суетными и мелкими. Это всегдашнее настроеніе толпы. Отдльный человкъ способенъ быстро идеально настроить себя; толпа всегда криклива, суетна и прозаична, и только страшная катастрофа можетъ привести ее въ идеальное настроеніе.

Потолкавшись еще немного среди этой будничной толпы я вдругъ почувствовалъ страшную усталость и немедленно пошелъ по направленію къ выходу. Когда я проходилъ по мосту, глаза мои невольно обратились внизъ, на тотъ уголъ берега, гд я познакомился съ курскимъ ддомъ. Ддъ, очевидно, совсмъ собрался въ дорогу. Подложивъ увязанную котомку подъ голову, онъ спокойно спалъ подъ тнью моста. На лиц его, полузакрытомъ теперь блыми кудрями, мн показалась та же свтлая радость, какая блестла часа два тому назадъ, когда онъ пояснялъ мн, зачмъ онъ пришелъ въ святыя мста.

Да и какъ ему не радоваться! Онъ много потрудился на своемъ вку, безъ устали и съ страшною жадностью добивался мужицкаго благополучія. И добился: нажилъ хлба, скота, пчелъ и согласную семью. Все кто онъ добылъ съ неимоврнымъ трудомъ и былъ доволенъ. И теперь ему удалось исполнить послдній долгъ, лежащій на немъ, какъ на крестьянин: придти собственными ногами къ святымъ мстамъ, и здсь, на особо избранномъ мст, поблагодарить Господа Бога за все то благополучіе, какое ему было дано… Исполнивъ послдній свой долгъ, онъ на зорьк завтра отправится обратно доживать уже недолгій, но покойный вкъ свой.