Очерки поэтики и риторики архитектуры

Вот предыстория строительства Палаццо Медичи у Вазари: «Козимо деи Медичи захотел построить себе дворец и сообщил об этом намерении Филиппо [Брунеллески. – А. С.], который, отложив в сторону всякие другие заботы, сделал ему прекраснейшую и большую модель для этого дворца, каковой он хотел расположить за церковью Сан Лоренцо, на площади, отъединенным со всех сторон. Искусство Филиппо проявилось в этом настолько, что строение показалось Козимо слишком роскошным и большим, и, испугавшись не столько расходов, сколько зависти, он не приступил к его постройке. Филиппо же, пока работал над моделью, не раз говорил, что благодарит судьбу за случай, заставивший его работать над вещью, о которой он мечтал много лет, и столкнувший его с человеком, который хочет и может это сделать. Но, услыхав решение Козимо, не желавшего браться за такое дело, он от досады разорвал свой план на тысячи кусков»298. В жизнеописании Микелоццо Вазари называет модель, сделанную Брунеллески, «слишком роскошной и великолепной», а украшения здания Микелоццо – отличающимися «при всей своей простоте» «величественностью и благородством»299.

Предполагают, что Микелоццо, ученик Брунеллески, не обошелся без заимствований из отвергнутого проекта. Но я думаю, что существеннее было все-таки не сходство двух проектов, а их различие. Какими конкретными особенностями должен был отличаться проект Брунеллески, чтобы казаться «слишком роскошным и великолепным» в сравнении с «величественной и благородной простотой» проекта Микелоццо? Учтем, что первый предполагалось расположить на площади, а второй занял место на улице. Задолго до интересующего меня момента Брунеллески построил одно необыкновенное общественное здание, обращенное к площади. Я имею в виду портик Воспитательного дома – «архитектурную вариацию на тему античности – как понимали ее в ту пору… что-то вроде античной стои, с полуциркульными арками и колоннами; впервые в кватрочентистской Флоренции они были увенчаны коринфскими капителями, выполненными по образцу античных». Начиная с этой постройки неуклонно крепла репутация Брунеллески как архитектора, который, по словам Антонио Филарете, следовал «практике и манере античности»300.

Шастель отнес проект Палаццо Медичи к поздним работам Филиппо, в которых стены «из простых гармонически расчлененных поверхностей превратились в четко организованные массы»301. Вероятно, этот проект подтверждал репутацию Брунеллески как воскресителя «античной манеры». Осмелюсь предположить, что в организации архитектурных масс задуманного им здания не последнюю роль должны были играть колонны, скорее всего, коринфского ордера. Однако риторическая демонстрация причастности к языческой культуре, которая неизбежно проецировалась бы флорентийцами с фасада Палаццо на персону его владельца, претила Козимо Медичи, известному своим христианским благочестием. Не только и даже не столько роскошь и великолепие, сколько языческие коннотации фасада, выполненного в «античной» манере, должны были показаться ему главным недостатком проекта Брунеллески. Кроме того, Филиппо проигнорировал тот факт, что Козимо намеревался строить новый дом не на площади «отъединенным со всех сторон», а на месте прежнего, находившегося на уличном углу.

Флорентийцы верили, что благодаря архитектурному оформлению здание становится настоящей личностью с определенным характером. Существовал обычай составлять гороскопы важных построек302. При первой встрече с Палаццо Медичи бросаются в глаза громадность, мрачность, цельность его объема, мощь руста нижнего этажа и массивность венчающего карниза: личность получилась могучая, суровая, нелюдимая, надменная. В какой степени Козимо был удовлетворен результатом? Макьявелли охарактеризовал Палаццо Медичи как дом, «во всех отношениях подобающий столь именитому гражданину»303. Но Вазари сообщает: «Козимо все-таки раскаялся, что не принял плана Филиппо, после того, как он уже осуществил другой проект»304. Эти утверждения не будут противоречить друг другу, если мы допустим, что где-то между 1456 и 1458 годами, въезжая с сыновьями в только что завершенный Микелоццо новый дом305, Козимо считал свою власть над Флоренцией уже настолько прочной, что ему захотелось, чтобы Палаццо Медичи был чем-то бóльшим, нежели только домом, «подобающим именитому гражданину».