Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Результатом этого решения стала ликвидация за ненадобностью всей системы отраслевых отделов партийных органов, которые ранее отвечали за все назначения в директорском корпусе. Хотя сами по себе их сотрудники были обременены и многочисленными иными обязанностями (контроль за исполнением решений Политбюро, текущий мониторинг, согласование планов, срочные задания, требующие особенного контроля и участия), по мнению исполняющего обязанности Отдела машиностроения Валерия Пименова, ликвидация функции назначения директоров привела и к ликвидации отделов:

Потом было принято решение… выборы руководителя предприятия, это когда у партии кадры промышленности взяли… — мы оказались практически не у дел. Потому что мы руководили кадрами, а тут решают без нас. Кому мы нужны-то тогда? После этого товарищ Ельцин выступил, что давайте отраслевые отделы ликвидируем в партийных органах. Ликвидировали. Тогда вообще остались только трибуны говорящих, а власти нет, ничего нет[1159].

Законы о кооперации и госпредприятии и их последствия

Легализация частного предпринимательства в приемлемой для элит и населения форме «кооперативов» (то есть как бы коллективных предприятий, наследующих традиции легальных советских артелей 1920–1950-х годов), как мы показали в предыдущей главе, была важной темой еще для Юрия Андропова. Однако у него явно было свое видение того, что при такой легализации возможно, а что нет. И тут мы еще раз сошлемся на роман «Противостояние», упоминаемый в четвертой части, автор которого Юлиан Семенов беседовал с тогдашним председателем КГБ.

Согласно представлениям «шелепинцев» и Семенова, допускалось развитие мелкого семейного частного бизнеса, но уровнем не выше семейного кафе или торговли собственноручно выращенными овощами и фруктами. Согласно представлениям Андропова в интерпретации его помощника Синицина, предполагалось создание кооперативов по шведскому (венгерскому) образцу — как самоуправляемых эффективных мелких предприятий, в которых члены получали высокую, но примерно равную зарплату.

Судя по всему, изначально Горбачев и другие члены его политического штаба (Лигачев, Шеварднадзе и Яковлев) понимали «кооперативы» именно в рамках этих двух возможных направлений, иначе они не занимались бы столь основательно чисткой сферы торговли в 1984–1986 годах.

Воспоминание о «шелепинцах», казалось бы исчезнувших как политическая сила, тут не случайно. В действительности именно из них Горбачев сформировал и свое личное руководящее ядро. Как говорилось выше, Яковлев был выдвиженцем Шелепина и имел с группой достаточно тесные контакты. Лигачев не только был региональным комсомольским руководителем в 1940-х, но и его карьерный взлет (был принят на работу в аппарат ЦК КПСС в 1961 году) был связан с усилением Шелепина. Шеварднадзе был руководителем комсомола Грузии при Шелепине и выдвинулся в 1964 году в руководители МВД республики при очевидной поддержке КГБ под руководством Семичастного. Активная сторонница Шелепина Александра Бирюкова стала секретарем ЦК КПСС по легкой промышленности (1986–1988), а затем зампредом Совета министров по социальному развитию (1988–1990). «Шелепинцем» (первым секретарем Ставропольского горкома комсомола в 1950-е) был глава созданного в перестройку гигантского Госагропрома Всеволод Мураховский (о котором речь пойдет в следующей главе). Российским агропромом в 1985–1989 годах руководил «шелепинец» Лев Ермин, сохранивший свой пост несмотря на смену в 1983 году патрона в Совмине РСФСР и все зачистки политических фигур его калибра в аграрной сфере. При Семичастном был завотделом сельской молодежи ЦК ВЛКСМ Николай Кручина, карьера которого в 1965 году «заморозилась», как у многих «шелепинцев». Лишь в 1978 году Горбачев взял его из Целинограда, где тот 13 лет проработал первым секретарем обкома, к себе в Сельхозотдел ЦК КПСС (первым замом), а в 1983 году продвинул на пост управляющего делами ЦК КПСС — одной из ключевых фигур в партийном аппарате.