Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Другой проблемой было то, что массовое увольнение проштрафившихся и ненужных рабочих с предприятия, то есть фактически перевод безработицы из скрытой в открытую форму, перекладывало ответственность за их дальнейшее трудоустройство на плечи местных партийных органов. По этой причине заглох знаменитый щекинский эксперимент эпохи хозяйственной реформы, в рамках которого предприятию перестали утверждать среднюю цифру зарплаты, что привело к массовым увольнениям и резкому повышению зарплат и объемов производства у оставшегося персонала[591].

«Комиссия Бачурина» и разговоры о реформах в Совмине СССР в 1973–1980 годах

«Косыгинская (хозяйственная) реформа» показала, что реформирование возможно, однако экономическая либерализация ведет к неоднозначным результатам. Фактически «косыгинская реформа» оказалась остановленной на вопросе о размерах полномочий и вознаграждении директора предприятия, а также на проблеме распоряжения свободными средствами предприятий. Это признавали и сами ее организаторы. С одной стороны, реформы были обречены на противодействие со стороны различных влиятельных социальных и профессиональных групп, интересы которых они задевали, с другой стороны, как сформулировал помощник Косыгина Юрий Фирсов:

Стимулы к инициативе и предприимчивости, которые должна была создать начатая в 1965 году экономическая реформа, оказались слабее, чем выгоды от умения ловчить, получая большую долю «блата» с затратой меньших усилий[592].

Говоря другими словами, вставал вопрос: как найти баланс между возможностью высоких заработков у отдельных менеджеров и специалистов в условиях реформ и общей пользой для развития, модернизации и повышения эффективности экономики СССР, ради которой затевались реформы?

Ответы на эти вопросы продолжал искать неформальный центр подготовки к продолжению реформ в аппарате Госплана СССР, который существовал там с 1965 года, но вновь активизировался примерно с 1973-го. Как мы говорили выше, председатель ведомства Николай Байбаков был главным союзником Косыгина в деле экономического реформаторства среди руководителей крупнейших ведомств. После превосходных результатов восьмой пятилетки и позитивных в целом 1971–1972 годов наступил, как говорилось выше, неурожайный и проблемный 1973 год, породивший спрос на поиск новых методов повышения эффективности.

Как свидетельствует Фирсов, в 1975 году,

за год до 24 съезда…[593] Госплан направил в ЦК доклад о провале пятилетки, не согласовав это с Совмином, что привело к обострению отношений между Косыгиным и Байбаковым. По существу, эти два человека несли на своих плечах огромный груз ответственности за положение в экономике страны, не имея в то же время прав в отношении кадровых вопросов и применения санкций в отношении номенклатурных работников, которые находились в руках секретариата ЦК и прежде всего самого Брежнева, предпочитавшего санкциям раздачу наград во имя своего собственного спокойствия и процветания[594].

Центральной фигурой тут становится зампред Госплана Александр Бачурин. В течение всех 1970-х годов заметна его ведущая роль в попытках не только сохранить наследие реформ, но и переосмыслить их в новых условиях[595].

Так, в последние дни 1973 года Бачурин представил на обсуждение в совете одного из подразделений Госплана доклад директора ЦЭМИ Николая Федоренко о роли научно-технического прогресса в решении проблем развития до 1990 года. Через два месяца должно было состояться заседание Госплана, на котором предполагалось обсудить Комплексную программу аналогичного содержания. Оппонировал докладчику начальник отдела новых методов планирования и экономического стимулирования Госплана Николай Дрогичинский[596]. Ему показалось,