Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков

В 1681 году Аввакуму вздумалось напомнить о себе новому русскому царю Федору Алексеевичу. Все еще не сломленный страданиями, земляной сиделец грозил «страшным судом» и «геенной огненной» давно умершему Алексею Михайловичу, а его молодого сына убеждал вернуться к старым церковным порядкам.

Это было последним делом Аввакума в защиту «старины».

«За великие на царский род хулы» этот железный, несгибаемый фанатик вместе с несколькими сторонниками был сожжен живым на костре 14 апреля 1682 года.

Аввакум был фанатическим приверженцем того, что уже отжило свой век и не могло быть возвращено. Однако возглавляемый им раскол питался еще и другими соками. Религиозное движение отражало и глубокое недовольство правительством угнетаемых слоев населения. Народные массы, становясь на сторону «старой веры», выражали одновременно свой протест против феодального гнета, прикрываемого и освящаемого церковью.

Достаточно вспомнить текст «Жития», чтобы убедиться в справедливости сказанного. По словам Аввакума, царь «восхотел бог быти». Автор «Жития» обличает «гордых», строящих свое благополучие за счет угнетенного народа, он не щадит и «пастырей» церкви: «Сии бо волцы, а не пастыри, душегубы, а не спасители: своими руками готовы неповинных крови пролити».

Полная победа господствующей церкви над идейными противниками не возбуждала сомнений. О ней красноречиво говорили гарь костров, обагренные кровью раскольников плахи и набитые до отказа тюрьмы.

Но дух людей «старой веры» остался непобежденным. Стремление к протесту, в самых разнообразных его формах, овладело людьми, отвергавшими новшества. Раскольники устремились в места, где можно было укрыться, сносно пропитаться и молиться по старым книгам. В Нижегородском крае такими местами были верховья речки Узолы, Линды, Керженца и лесные дебри, окружавшие Балахну и Арзамас.

Первыми староверами-поселенцами на пустынных болотах вдоль Керженца оказались монахи смоленского Бизюкова монастыря Ефрем Потемкин и Сергей Салтыков. Ими в 1657 году основаны две раскольничьи обители близ деревни Ларионовой (соврем. урочища Смольяны и Шарпан Семеновского района).

Монах Дионисий из Шуи привел с собою в нижегородские пределы группу набранных по дороге крестьян; они застроили малыми починками и заимками берега речек Кезы и Козленца.

Усиленный приток поселенцев в прикерженские места начался после усмирения восстания в Соловецком монастыре (1674 г.). Беглецы из Соловков Арсений, Софонтий, Онуфрий построили первые дома существующих до сих пор селений Деянова, Пафнутова и Хвостикова (окрестности города Семенова).

В арзамасских местах первыми раскольницами-поселенщицами оказались женщины.

Боярыня Авдотья Петровна Нарышкина (родственница матери Петра I), скрываясь от преследования правительства, с группой своих единомышленниц жила долгое время в 40 верстах от Арзамаса, на берегу большого озера. В заведенной ею монашеской общине она настоятельствовала под именем старицы Деворы. Арзамасские власти покровительствовали знатной староверке.

При Федоре Алексеевиче ей разрешили беспрепятственно вернуться в столицу. На месте скита Деворы после ее отъезда в скором времени возникло существующее по сию пору селение Старая Пустынь.

Наиболее фанатичным из староверов бегство казалось бессмысленным. Они рассуждали: «От судьбы уйти нельзя, каждому уготовано место на этом и на «том свете». Нечего бояться будущего, наоборот, следует его приблизить…».

Среди людей «древлего благочестия» стали возникать секты морильщиков и гробокопателей, готовящих себя к добровольному самоубийству. Морильщики замуровывали себя в амбарах, а гробокопатели ложились в гробы и приказывали себя закапывать в землю.

Верхом раскольничьего изуверства явилось довольно распространенное в 70-х годах XVII века «самосожигательство».

«Нижегородский Летописец» повествует: «…в том же 7180 году (1672) в Нижегородском Закудемском стану во многих селах и деревнях крестьяне в церкви божии не ходили, и пения церковного, и таинств не принимали, и во всем от раскольников развратилися, и многие по раскольничей прелести с женами и с детьми на овинах пожигались…».

Этот вид массового самоубийства совершался обыкновенно по наущению бродячего изувера-фанатика, который, добившись успеха в одном селении, переходил в другое.

Самоистребление огнем, появившись впервые в Княгининской и Мурашкинской волостях, перешло затем на левобережье Волги.

За 28 лет число «добровольно» сгоревших нижегородцев перевалило за две тысячи: среди них были мужчины и женщины, взрослые и дети.

Последняя четверть XVII столетия протекала в стране в напряженной военной и политической обстановке. Не были до конца улажены взаимоотношения с Польшей. В южной части государства не прекращались столкновения с крымскими татарами. С юго-запада надвигалась грозная опасность: Турция обнаружила недвусмысленные намерения отхватить кусок русской территории. Правительству четырнадцатилетнего Федора Алексеевича приходилось быть начеку.