Очищение нации. Насильственные перемещения населения и этнические чистки в Румынии в период диктатуры Иона Антонеску (1940–1944)

А. Бойя с похвалой отозвался об ассимиляции ромов и считал ее проявлением модернизации страны в целом, и в особенности ромского сообщества. Но то, что А. Бойя и другие либерально настроенные румыны воспринимали как признак прогресса, для румынских националистов было проклятьем. Долгие века рабства ромов способствовали формированию в народной психологии отрицательного стереотипа рома как низшего существа, от которого следовало держаться подальше и которого необходимо было держать под строгим контролем. Этот стереотип преобладал в среде румынских крестьян, о чем ясно свидетельствует анализ румынского фольклора[990], проведенный австралийским антропологом Шеннон Вудкок. Многие образованные румыны также считали пространственную и культурную близость к ромам признаком низкого социального статуса. По мнению румынского историка Сорина Миту, в Трансильвании с конца XVIII в., когда румыны стали воспринимать себя отдельной этнической нацией, они жили в страхе, что их соседи считали их ниже себя по уровню культуры и статусу[991]. Исключительное беспокойство румына по поводу своего неполноценного статуса нашло отражение в подчеркивании различий между ним и «цыганом», «неевропейским» и «нецивилизованным» чужаком. Румыны считали невыносимым то, что иностранцы не желали замечать пропасть между ними и ромами.

Приведем пример румынского историка Джордже Потры, который опубликовал в 1939 г. первую и чрезвычайно ценную монографию по истории ромов в Румынии. Рассказывая о мнении итальянца, посетившего румынские княжества в 1815 г., согласно которому ромы составляли значительную часть населения Валахии и Молдовы, Дж. Потра поспешил возразить ему, объясняя, что на самом деле процент ромов в общей численности населения был очень мал. Не являясь ни националистом, ни ромофобом, Дж. Потра объяснил ошибку итальянца тем, что он мог принять за ромов румынских крестьян, задавленных нуждой и истощенных трудом. Другими словами, Дж. Потра давал понять, что не задавленных нищетой и не истощенных трудом румын спутать с ромами было невозможно[992].

Неудивительно, что соседи Румынии использовали этноним «цыган» как оскорбление в отношении румын. Например, когда в конце июня 1940 г. капитан 12-й дивизии Андрей Н. Ифрим докладывал об обстоятельствах вывода румынских войск из Бессарабии, он особо отметил, что в одном населенном пункте, через который его часть проходила, «жиды» оскорбляли румынских солдат криками: «Долой цыган!»[993] На одном из заседаний Совета министров Ион Антонеску отметил, что этнические румыны новых провинций, которых он подозревал в нелояльности, не оценили должным образом вклад жителей Старого королевства в осуществление великого объединения 1918 г. Для этих румын, продолжал он, «мы (т. е. выходцы из Старого королевства. – В. С.) были цыганами, годными только для того, чтобы проливать кровь [в Великой войне] и отдавать свое золото [на поддержку их организаций]»[994]. На послевоенном допросе Ион Антонеску утверждал, что в межвоенный период Венгрии удалось убедить Европу, будто бы Румыния была «страной цыган, людей, не умеющих управлять своей страной»[995].

Антиромские стереотипы были настолько сильны, что даже самые просвещенные представители румынской элиты считали естественным употреблять прозвища «цыган» и «цыганщина» в отношении того, что считалось предосудительным, – например, недостойного политического поведения, убогого помещения или вульгарных выражений. Достаточно двух примеров, чтобы проиллюстрировать это утверждение. Иоан Худицэ, один из самых проницательных и образованных румынских политиков того времени, рутинно использовал в своем дневнике ромофобские выражения. Особое удовольствие доставляло И. Худицэ обзывать «цыганами» своих политических оппонентов, «объясняя» таким способом их аморальное поведение. По мнению И. Худицэ, «цыганами» были Никифор Крайник, французский лидер-коллаборационист Пьер Лаваль, публицист-антисемит Памфил Шейкару, его сосед и фанатичный легионер Сфат, а также Михаил Гелмеджяну, перебежавший в свое время к Каролю из НЦП[996]. Румынский медик и писатель еврейского происхождения Эмиль Дориан, жалуясь в своем дневнике на антисемитизм бухарестских пригородов, где «из окон постоянно слышалась вульгарная [антисемитская] брань», меланхолически добавлял, что всё это лишний раз подтверждало, что «бухарестская окраина во многих отношениях… по-прежнему оставалась цыганщиной»[997]. Как будет указано далее, когда Э. Дориан писал эти строки (апрель 1943 г.), значительная, если не большая, часть бухарестских ромов была уже депортирована в Транснистрию. Упоминая в данном контексте ромов, Э. Дориан не обязательно давал понять, что в пригородах жило слишком много ромов, а лишь указывал на то, что нравы тамошних жителей оставались еще чересчур «цыганскими». Он не улавливал иронию в том, что, жалуясь на низость расизма, сам одновременно прибегал к расистским стереотипам.

14.2. Защита «чистоты расы»: идеология