Очки Гудвина

Врач постоял с ними еще несколько минут, объясняя, как важно для их сына пройти полный реабилитационный курс, но Мария почти ничего не слышала. Она вдруг вспомнила, как когда-то упала с вышки в школьном бассейне. И потеряла очки. Доктор прав – Эдди нужна такая помощь, какой они оказать не в состоянии. Они вышли из приемного покоя больницы и остановились в холле.

– Совсем забыл, есть хорошая новость. Вы уже слышали, что нашли новый ледник?

Бабушка безучастно молчала. Мария кивнула: да, слышала. Только и это сейчас не радовало.

– Самого страшного не произошло. С остальным мы справимся.

Она снова кивнула.

– Извините, мне пора, – виновато произнес Роман.

– Конечно, иди. Я провожу маму и тоже вернусь на работу. До вечера.

– До вечера.

5

«Апартаменты в жилом секторе «Четыре времени года» – это последнее слово науки и техники, – ликовал слащавый женский голос. – Любой, самый необычный, самый дерзкий дизайн, любая ваша прихоть, любой каприз – все будет исполнено в точном соответствии с полученным заказом! Отныне все достижимо!»

Если позволяют средства, мысленно дополнила Мария, переключая канал. Но и здесь была реклама. На экране юная дикторша примеряла очки.

«Сегодня очки становятся неотъемлемой частью вашего имиджа. Наполняют нашу жизнь изысканными фантазиями. Обратите внимание на новый модельный ряд…»

Меньше всего хотелось слышать этот всепроникающий воркующий голос, навязывающий услуги и товары. Но избавиться от вездесущей рекламы становилось все труднее, а кое-где, как, например, в этом скоростном лифте, просто невозможно. Бич времени. Она подстерегала везде, стоило включить телевизор или выйти из дому, как назойливой, липучий поток агрессивной пошлости внедрялся в сознание.

Мария вошла в холл и захлопнула за собой дверь.

Как хорошо, что их дом оснащен специальной анти-рекламной защитой! Наконец-то тихо! Необычно тихо. Оборвался поток глупостей, но не слышно было и голосов детей, которые обычно к обеду возвращались из школы. Не было ни криков, ни громкой музыки, которая иной раз так досаждала ей.

– Диана!

Никто не отозвался.

Яркий свет заливал комнату дочери. Дверь на террасу была распахнута, и оттуда слышался шум моря. Как всегда беспорядок – сандалии и очки для плавания валялись на полу посреди комнаты вместе с мокрым купальником и полотенцем, а ласты покоились на кровати. Подобрав купальник, Мария только покачала головой. Нельзя до такой степени расслабляться. Надо бы с ней поговорить. Девочка должна быть аккуратной.

Мария подошла к двери, ведущей на террасу.

– Диана! – Наверное, опять загорает.

Но никто не откликнулся.

В гостиной тоже пусто. Темнел экраном в углу всегда бубнивший большой телевизор.

Где же она?

Ах, да! Выпало из памяти из-за всех этих треволнений, что она же сама ее отпустила к Нине. Какой большой и пустой дом!

Мария заглянула в столовую. Никого.

Обедать расхотелось.

Бабушка сидела в своей комнате у огромного окна и сквозь стекло смотрела на желтеющие листья деревьев.

– Надеюсь, ты ничего не рассказала Диане? – спросила она, не отрывая взгляда от играющего всеми красками осеннего сада. – Она уже звонила. Не хотелось бы, чтобы она узнала об Эдди… раньше времени. Конечно, она узнает, но лучше позже. Пусть повеселится на празднике.

– Да, пожалуй, – согласилась Мария.

И вправду, пусть узнает попозже.

Теплилась надежда, что может быть, до приезда Дианы Эдди удастся забрать домой. Ах, как хотелось, чтобы все это было только дурным сном! Чтобы все шло, как раньше, по давно заведенному многолетнему порядку. Но такое уже невозможно.

Ничего не поделаешь, дети растут и узнают то, от чего так хочется их оградить. Она не хочет, чтобы ее сын становился взрослым. Никто из родителей не хочет этого. Но рано или поздно неизбежное случается.

Мария прошла к окну и присела на низкий диван напротив матери. Из-за постоянной занятости она давно не заходила в эту комнату. Да и бабушку обычно можно было застать или на кухне, где она колдовала над каким-нибудь новым блюдом, или в гостиной, у огромного экрана, где она проводила вечера, следя за многосерийной романтической любовью на космической станции.

Каждый раз, оглядывая знакомые стены, оклеенные старомодными обоями в мелкий цветочек, Мария словно возвращалась в детство, которое прошло в совсем другом секторе. Но, переехав к ним, бабушка перенесла в свою комнату все то, что было знакомо Марии с давних–давних дней. Японские пейзажи, нарисованные цветной тушью на бумаге, старый травяной ковер на полу, старомодная кровать – на таких мастодонтах никто давно уже не спит. Здесь никогда ничего не менялось и было так уютно, что не хотелось уходить.

Единственное новшество, которое бабушка позволила себе после переезда – огромное, во всю стену, окно. Когда Мария заходила сюда в последний раз, сквозь стекло сияли крупные звезды – когда–то бабушка была астрономом.

Теперь же за толстым стеклом стоял осенний сад, терялась за поворотом гравийная дорожка, по обеим сторонам которой покачивали белыми, желтыми, розовыми головками крупные мохнатые цветы. Было слышно, как тихо шелестит по листьям мелкий осенний дождь.