Од

Во всех частях: нос, лоб, виски и уши,

рот и глаза, ступни и бедра, руки

и плечи, мозжечок и мозг? Всё, всё

тебе противно?

Арина

Шутовство особо.

Берсентьев

Любовь моя постыла – лютый пыл,

и мысль моя – безжалостный анализ,

воспоминанья – клад благой, тяжолый,

надежды – дым над бездной, возраст, рост

и вес. Всё так?

Арина

Ну, перестань.

Берсентьев

Не надо

особого ума, чтобы понять,

в чем дело. Неумелая в своих

постыдных женских каверзах, ты так

срываешь злость на мне. А надо было

всего лишь облапошить старика,

задобрить похотливого, кой-что

небрежно заголить, кой-где погладить –

и он готов, Берсентьева бери

и…

Арина

Думаешь, подослана?

Берсентьев

А как же.

Арина

Кто ты такой, чтобы ради тебя…

Берсентьев

И, раз меня тут ловят, то давай

наживку не скупясь. Иди ко мне.

(Пытается облапить ее, получает отпор и, ничуть не смутившись, продолжает.)

Такая ты мне нравишься: стыдлива

и трепетна, горда и беспощадна.

И, вообще, спасибо тем, кто так

удачно угадал, не приготовил

какую-нибудь модную блондинку,

костлявую и гордую собой.

Арина

Я рада, что устраиваю.

Берсентьев

Ты

им передай, что на меня ловушки

не надо ставить; что, поймав медведя,

попробуй еще вырвись; пусть услужат,

помогут мне – я не забуду их.

Арина

Я Егерю стучу? Ты так считаешь?

Берсентьев

Я думаю, есть те, кто поумней

и поопасней Егеря. Ты им

и про него рассказываешь. Да?

Вот им и передай.

Арина

Твой низкий ум

везде подвохов ищет, а их нет

в прямой манере нашей делать дело.

Берсентьев

Ну, может быть, и так.

Арина

Твоя Ланская

тебя должна понять, твой подлый вкус

к предательству.

Берсентьев

Ну, вот ее и спросишь,

насколько разделяет мои чувства.

Арина

Спрошу ее?

Берсентьев

Не позже как сегодня.

Тебя, меня и Егеря Ланская

зовет на ужин. Будет очень скромно,

почти что по-семейному: напьемся

и – души нараспашку – всё обсудим,

что накопилось.

Арина

Странная идея

небось твоя.

Берсентьев

Я б Егеря не звал.

Арина

Я представляю ясно эту встречу:

старуха выпьет и начнет к тебе

ласкаться, прижиматься, вспоминать,

смотреть с недоуменьем на меня,

хихикать мерзко, подпуская шпильки.

Берсентьев

Смешно.

Арина

Чего смешного?

Берсентьев

Да я так…

Представил…

Она хитра и хочет разобраться

в интригах ваших, кто и сколько значит

из новых в нашем Обществе; она

оценивает, взвешивает, ты

и Егерь интересны ей, нужны.

Арина

А ты ей нужен, интересен, а?

Берсентьев

Я нужен, но не интересен. Что

такого она нового узнает

о старом друге?

Арина

Для чего ж зовет?

Берсентьев

Не знаю. Может, думает, при мне

ты станешь напряженнее, дурнее,

а Егерь раздраженнее и злей.

Чего-нибудь да выболтает Егерь,

чего-нибудь да наскандалишь ты.

А может быть, по широте душевной

голодного желает накормить

и напоить пьянчугу на халяву.

Арина (она очень задумчива, явно просчитывает какие-то сложные и очень неприятные варианты)

Я не пойду.

Берсентьев

Пойдешь.

Арина

Я не пойду.

Берсентьев

Уже наш Егерь принял приглашенье

за вас обоих, так что поспеши,

оденься поприличнее: у ней

на это глаз наметанный, потом

меня замучит колкостями, если

ты опростоволосишься. А ты,

я замечаю, не умеешь толком

подать себя, все ходишь чёрти в чем,

в каких-то балахонах да звенишь

дешевой бижутерией.

Арина

Зачем

он согласился? Что ему в ней надо?

Какая блажь…

Берсентьев

Кто? Егерь?

Арина

Егерь… да.

Берсентьев

Ты знаешь, что он ищет тех, кто был

хоть как-то связан с Луцким; он меня

пытал о нем и Веру попытает,

да только зря: у ней такая хватка…

Ему несдобровать.

Арина

А ты и рад

стравить нас.

Берсентьев

Я, поверь, совсем не рад

тому, что происходит, с кем связались

два дурачка наивных – ты и Егерь;

интриги ваши перестали быть

"междусобойным" делом – им теперь

придется привыкать к тому масштабу,

где внове быть вам, где Ланской привычно.

Ну? Что решила? Ты пойдешь?

Арина

Конечно.

Берсентьев

Прими грамм пятьдесят – попроще будет

знакомство это вытерпеть.

Арина

Не стоит.

(Уходит со сцены, собирая на ходу кое-какие вещи.)

Берсентьев

А я вот выпью: я и пьяный плохо

переношу такие встречи, где уж

мне трезвому.

Часть II

      ПРОЛОГ

Корифей (читает по бумажке)

Трудные вижу дороги себе в неприязненном свете

смерти; болезни мои не дают мне забыться, и дата,

нужная для камнетеса, в годах не прибавит ни цифры;

смерть обладает моим близким будущим, я не внезапно –

сосредоточенно, в полном сознании, как и пристало

грешнику старому, душу готовлю к последнему делу.

Я умираю на даче; нет болей, но каждое утро

хуже, темней предыдущего – с каждым таким безразличней

будущее; на себя я смотрю отстраненно, с улыбкой

легкой такой, и мои две старухи-сиделки боятся,

что умираю грешно, несерьезно, что мрачным обрядам

не подчиняюсь. А мне было б трудно смотреть представленье

смертное по-православному без раздраженья, усмешки.

Жизнь-то прожил не крестясь, и я рад, что могу оставаться

при смерти, слишком не труся, во всей чистоте атеизма.

Ты посмеешься сравненью, но я словно Ленин без Крупской

в Горках живу: все гадают о сроках моих, то есть лестно

стать визитером последним, за тем и приходят – за трупом.