Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Самую экстремальную трактовку кликушества и массовой психологии религиозных течений дал психиатр Павел Якобий (1842–1913) в 1903 и 1909 годах – двух поворотных годов до и после революции[611]. Якобий несколько лет прожил в Западной Европе и стал активным участником радикальных политических кругов русской эмиграции[612]. Вернувшись в Россию, чтобы практиковать психиатрию в Орле и Москве, он вызвал бурю негодования в психиатрическом сообществе своими выступлениями против приютов для сумасшедших. Он называл их тюрьмами для бедных. Психиатры, по мнению Якобия, приучили средние и высшие классы бояться обездоленных членов общества. Считавшийся социальным изгоем за обличение коллег-врачей в поддержке того, что он называл «полицейской психиатрией», Якобий, тем не менее, в конце концов сумел убедить психиатров в том, что институционализация психически больных и помешанных, возможно, не была панацеей, как они себе это представляли[613]. Что касается эпидемий религиозной истерии, идеи Якобия, ученого своего времени, увлеченного биологическим и социальным дарвинизмом, зарождающимся евгеническим движением и антропологией, представляли собой синтез новейших европейской и российской мыслей. Выход его первой статьи об эпидемиях религиозной истерии в имевшем широкое распространение и влиятельном либеральном журнале «Вестник Европы» свидетельствует о популярности некоторых из этих идей среди образованных россиян.

Интерес Якобия к кликушеству, которое, по его мнению, оставалось недостаточно изученным, а масштабы его – сильно недооцененными, по-видимому, был вызван случаем, связанным с психической нестабильностью и эпидемией истерии. В 1898 году в Супоневской волости Брянского уезда Орловской губернии под руководством Василия Д. образовалось религиозное движение баптистского толка. Вскоре после зарождения оно переросло в общину хлыстов (сектантское движение, в котором, по слухам, были распространены практики самобичевания), а затем – в эпидемию истерии в 1901 году. Лидером движения стал крестьянин Осип Потапкин, которому психиатры диагностировали паранойю и истерию. Власть перешла к нему от Василия Д., арестованного правительством. Потапкин сместил фокус движения с поиска благодати Святого Духа на достижение братской и сестринской любви через половой акт. Сообщения о недопустимых сексуальных практиках Потапкина с некоторыми из его последовательниц привлекли внимание судебной системы. Другие женщины участвовали в священных обрядах, которые сопровождались «сильными движениями, под такт пения, хлопанья в ладоши и притоптывания ногами, с целованиями, призываниями св. Духа, доводили их до страшной экзальтации» и, в конечном счете, до истерических реакций. Якобий видел любопытную, хотя и тревожную связь между этими событиями и случаями бесоодержимости, поскольку он был убежден, что в России гораздо больше случаев религиозной истерии, чем в других регионах Европы. Как и другие российские психиатры, он считал, что такие эпидемии напоминают скорее о европейском Средневековье, чем о начале ХХ века[614].

Якобий посчитал возможным рассматривать супоневскую эпидемию только в контексте кликушества, психического заболевания, которое, по его мнению, поражало главным образом женщин и было эндемично в пределах[615] Орловской губернии. Изучая статистику душевнобольных по губернии за 1893 год, представленную для отдельных уездов (см. Таблицу 4.2), Якобий приходит в ужас от тысяч зарегистрированных кликуш, которых, по его мнению, игнорировало российское общество. Он также отмечает для некоторых уездов корреляцию между повышенной заболеваемостью психическими недугами и большей частотой развития кликушества у женщин, чем у мужчин (см. Таблицы 4.2 и 4.3). Он объясняет географическое распределение одержимых женщин в Карачевском, Болховском и Дмитровском уездах оторванностью этих районов от городов и основных каналов связи. Хотя Супоневская волость – место, где располагалась упомянутая выше община хлыстов, – и была ближе к современному миру благодаря двум железнодорожным линиям и близости к Брянску, крупному промышленному центру, она относилась к слабо развитым районам губернии. По словам Якобия, волость была «дикая, запущенная, без дороги, без народного образования, без индустрии местного характера», но с двумя монастырями, привлекавшими паломников, – все факторы, способствовавшие «массовому подъему дегенеративной истерии и других, преимущественно дегенеративных, форм психического расстройства». Те же предпосылки и условия среды, которые способствовали возникновению кликушества в других частях Супоневской волости, утверждал Якобий, способствовали эпидемической истерии среди сектантов в селе Супонево. «Должен сказать, – пишет Якобий далее, – что только в Salpêtrière случилось видеть такую богатую коллекцию истерических дегенератов с тяжелыми анатомическими и физиологическими стигматами»[616].