Один

Всегда. Но я его прочел вовремя. Понимаете, в чем была прелесть детей застойного времени? В нашем распоряжении были две повести Туве Янссон — «Шляпа волшебника» и «Муми-тролль и комета». Первая книга, которую я прочел, — «Муми-тролль и комета». Вот она определила мою жизнь с ее эсхатологическим мироощущением. Я до сих пор ее люблю больше всего, и все-таки с оптимизмом историческим там заложенным. «В конце ноября» я прочел в конце ноября, когда надо, в восемнадцать лет, когда начали переводить широко. Даже позже — в двадцать, по-моему, уже после армии, кажется. Так что Туве Янссон я постигал своевременно, как первые читатели «Гарри Поттера», которые росли вместе с ним. «Папа и море» — тоже довольно мрачное произведение. Вот я сейчас его считаю самым близким, потому что я сейчас Муми-папа, даже, может быть, в какой-то степени Ондатр.

Кстати, тут спрашивают: а как я оцениваю переводы Смирнова? Оптимальным образом, наилучшим! Смирнов был однокурсником Ивана Семеновича Киуру по Литинституту, поэтому я много о нем знал. И Наталья Трауберг мне о нем, Царствие ей небесное, довольно много рассказывала. Я не знал его лично, но я вот спросил: «А какой Смирнов?» Она сказала: «Ну, примерно как Муми-тролль». Он действительно очень был на него похож. Я ужасно любил его переводы блистательные! «Нишкни, ты еще дешево отделался»; «Это было наитие!»; «Разумеется, только куски покрупнее, мелочь-то уж вовсе не имеет вида»… Я наизусть же это знаю. Я ничего не имею против Брауде, но переводы Смирнова вошли в мою кровь.

И потом, поскольку я однажды в течение получаса пил красное вино с самой Туве Янссон, все-таки мне кажется, что ее речь английская была очень похоже и очень аутентично передана Смирновым. Это была речь хулиганская, речь печального одинокого ребенка, который вот воссоздает мир своего детства, но это мир довольно жестокий, а не просто трогательный. Вот она умела говорить и голосом Морры в том числе. И Морра Смирнову замечательно удалась. Кстати, очень любопытно, что Морра появляется опять в последних повестях, потому что она один из самых значимых персонажей — такая страшная изнанка жизни, с которой, может быть, и можно договориться.

«Голосую за Блока».

Да я и сам голосую за Блока. Но что тут сделаешь, если Набоков с такой силой всех теснит?

«Вот вопрос, наверное, не для эфира, — ну, почему же? — Мой друг хочет приехать на ваш новогодний эфир из Сочи и спеть пару песен».

Слушайте, ну мы же не сможем ему обеспечить билеты. А вдруг ему покажется мало вот того времени, которое ему досталось в эфире? Вы передайте другу, что я очень его люблю, что мы его позовем как-нибудь в течение года. Но пока, я боюсь, из Сочи ехать нам не стоит — просто потому, чтобы не было тягчайшего разочарования.

«Подскажите хороший столичный журнал, в который можно пойти работать».

Оля, друг милый, кто бы мне подсказал хороший столичный журнал? Я думаю, что лучше всего работать — как бы вам сказать? — в блоге. Создайте свой блог и сделайте его знаменитым — и тогда вы сможете его монетизировать.

«Что вас так зацепило в «Осеннем марафоне»? Я вот думал, чем лечить кризисы среднего возраста, и поручился бы за такие рецепты: «Сто дней после детства», «Курьер»; в 25 — «Облако-рай»; в 30 — «Жил певчий дрозд»; в 35 — «Мимино»; в 40 — «Парад планет»; в 60 — «Не горюй!»; а в 70 — уже и не важно».

Ну, может быть, вы и правы. «Осенний марафон» зацепил меня невероятно точным диагнозом, который там поставлен: время нерешительных мужчин и несчастных женщин. Собственно Россия очень страдает от этих мужчин нерешительных и ненавидит их, и ничего не может с ними сделать. А когда приходят решительные, она всегда приходит в восторг в первый момент, а потом все равно возвращается к своему Басилашвили, что мы и увидели… ну, не к своему Басилашвили, а к любовнику, к Соломину, что мы и увидели в фильме «Зимняя вишня». Потому что лучше нерешительный, но понимающий Соломин, чем вот этот страшный Калныньш, который везет ее к светлому будущему.

Я, кстати говоря, «Зимнюю вишню» ценю очень высоко, всю трилогию. И все попытки в этом сценарии Валуцкого увидеть попсу… Да блестящий это сценарий! И Масленников — блестящий режиссер. Я «Зимнюю вишню» пересматривал регулярно в свое время. Может быть, она-то и избавила меня от лишних рефлексий, потому что я хорошо помню, с каким омерзением к себе я смотрел «Вишню 2». Ну и конечно, Сафонова молодец, таких мало.

Спасибо за понимание человеку из Сочи.