Один

«Малыш» о том, что проблема неразрешима, но можно научиться с ней жить, да. Нет решения, но есть поиски. Это касательно названия глав. Вообще «Малыш», которого Стругацкие сами не любили и, на мой взгляд, недооценивали, он и самая поэтичная, как сказал мне когда-то Кирилл Мошков очень точно, но вместе с тем, я думаю, и самая жестокая утопия Стругацких, потому что… Это, безусловно, утопия: воспитать Малыша нельзя, и Майя Глумова одна из всех это понимает. Неслучайно Майя Тойвовна — это вообще такой маркер неразрешимых проблем у Стругацких. «Майя Тойвовна Глумова закричала». Ничего, кроме кричать, она не умеет. Она — скорбящее, негодующее, сердечно обеспокоенное человечество. Она важный герой — эта рыжеволосая и сероглазая красавица, которую так любил Лев Абалкин. Кстати, скорее всего, я так полагаю, что все-таки Тойво Глумов является его сыном (смею я думать). Но как бы то ни было, Майя Глумова — не решатель проблем, а она переживатель проблем. Может быть, «Малыш» о том и есть, что иногда Малыша надо не воспитывать, а любить. Я очень ценю высоко это произведение, хотя я поздно его прочел. Я считаю, что Стругацкие были несправедливы к своему шедевру.

«Что скрывается под циклом стихов Блока «Снежная маска»?»

Ну, считается, что «Снежная маска» — это такие пра-«Двенадцать». Видите, у Блока довольно четко соблюдался десятилетний цикл. И он сам считал, что в его жизни… Ну, первая любовь в Бад-Наугейме очень важна. Через двенадцать лет у него есть цикл. Десять-двенадцать лет — это такой лирический, что ли, цикл Блока, лирический срок, через который он пересматривает те или иные события.

И вот если «На поле Куликовом» — это такие пра-«Скифы» (он начал с противостояния азиатчине, а кончил ее полным приятием и оправданием, по сложным причинам), то как раз «Снежная маска» — это такие пра-«Двенадцать». Это такая поэма о мятеже, о любви как форме и причине этого мятежа, о том, что любовь принимает формы мятежа в такие времена, что любовь так или иначе разрушает мир.

Ведь по большому счету увлечение Блока Волоховой было еще одним ударом по его семье, и ударом, наверное, окончательным. Первым таким ударом было увлечением Любови Дмитриевны Белым, ближайшим другом, и несостоявшиеся из-за этого ссоры, разрывы и дуэли. Вторым таким ударом, одновременно происходившим, было блоковское увлечение вот этой женщиной «с глазами влюбленными в огни и мрак моего снежного города» (пишет он в посвящении Волоховой). Действительно, эти длинные узкие глаза Волоховой вдохновили и пьесу «Песня Судьбы»… И в огромной степени, конечно, «Песня Судьбы» именно о разрушении мира. «Над вашей глупой головой свисти, мой тонкий бич!» — это говорит Фаина в пьесе. Я помню хорошо, как мне Слепакова показывала тот самый театр «На островах», где «вновь оснеженные колонны», подвозила меня к этим оснеженным колоннам. Да, такой образ бури, пра-«Двенадцать».

Вернемся через три минуты.

_{НОВОСТИ}

Продолжаем разговор. Я еще немножко поотвечаю на форумные всякие пожелания, а потом перейду к письмам.

«Даже вы не раз говорили, что злое окружение воспитывает в человеке характер, делает его личностью. Может быть, для развития человечества злой бесцеремонный человек ценнее доброго и воспитанного?»

Нет, он, конечно, не ценнее, потому что «нельзя воспитывать щенков посредством драки и пинков»,— сказал Сергей Михалков, но я все-таки думаю, что благотворность умных эпох не следует недооценивать. В свое время Томас Манн в любимом моем произведении «Роман одного романа», я сейчас ссылаюсь на эту цитату, говорит, что времена абсолютного зла, как например, фашизм, нравственно благотворны, они позволяют определиться. Вот больные времена определиться не позволяют, но когда перед тобой бесспорное, абсолютное зло, на фоне которого даже Сталин добро — помните, говорил Черчилль, что «против такого ада, как Гитлер, я буду на стороне Сталина; более того, если против Гитлера будет Люцифер, я буду на стороне Люцифера, введу Люцифера в палату общин»,— интересная мысль. Вот действительно нравственное, однозначно нравственное такое поведение возможно только при виде абсолютной безнравственности, такой как нацизм. И в этом смысле человечество получило бесценную прививку.

«Что такое, по-вашему, совесть? Если она отсутствует в человеке, что перед нами — человек или все-таки нелюдь?»