Один день что три осени

Минлян тут же вскочил со стула. Три месяца назад, приехав в Яньцзинь для перезахоронения предков, он случайно узнал, что росшее у них во дворе финиковое дерево купил плотник Лао Фань из Тапу и сделал из него мебель; приехав в Тапу к Лао Фаню, Минлян узнал, что всю эту мебель дети Лао Фаня пустили на дрова; тогда же Лао Фань рассказал, что сердцевину от дерева у него приобрел некий Лао Цзин из Танъиня, который отдал ее гравировщику, чтобы тот сделал вывеску для его усадьбы; тогда Минлян отправился в Танъинь, но к тому времени Лао Цзин уже продал дом Лао Чжоу, а тот сравнял его с землей и на его месте отстроил новый дом по западному образцу; старик, что присматривал за домом Лао Чжоу, рассказал Минляну о том, что на вывеске была надпись: «Один день что три осени»; но куда именно Лао Чжоу дел эту вывеску никто не знал; Минлян договорился со стариком, чтобы тот помог найти ему ту вещицу, нашедшему он обещал сто тысяч юаней, в этих целях Минлян оставил старику свой сианьский адрес и номер телефона. Кто бы мог подумать, что три месяца спустя эту вывеску ему все-таки доставят.

– Где вы ее нашли? – спросил Минлян.

– Бывает, что износишь сто сапог, и все без толку, а потом вещь раз и находится сама собой.

– Это как так?

– Я сам из деревни недалеко от Танъиня. В тот год, когда Лао Чжоу сносил старый особняк, мой дед вместе с другими соседями вывозил оттуда строительный мусор и заодно прихватил эту вывеску. Несколько дней назад я услышал от старика, который присматривает за домом Лао Чжоу, что вам она дорога и что вы готовы заплатить за нее высокую цену. Тогда я попросил ваш сианьский адрес и доставил ее прямо к вам, – тут же показывая на дощечку, он предложил, – вы возьмите ее в руки, сразу чувствуется, что сделана из финикового дерева, тяжелая. Тащил ее аж из провинции Хэнань.

Минлян взял дощечку в руки, та и правда была тяжелая.

– Вы говорили, что заплатите сто тысяч тому, кто найдет и доставит ее вам, надеюсь, все в силе?

Глядя на дощечку, Минлян разом вспомнил и растущее во дворе дерево, и бабушку, которая готовила под ним финиковое печенье.

– Не переживайте, если вывеска настоящая, я сдержу свое слово.

– Я тащил ее черт знает откуда, как она может быть фальшивой? – заволновался мужчина.

– Я тому старику из Танъиня оставлял свой телефон, почему прежде, чем выехать в Сиань вы мне не позвонили?

– По телефону такое все-равно не обсудишь, верно в народе говорят: не верь чужим речам, а верь своим очам.

Минлян рассудил, что мужчина в общем-то прав и тогда спросил, как к нему обращаться.

– Фамилия моя Цай, можно называть просто Сяо Цай.

Минлян усадил гостя выпить чаю, а сам принялся внимательно изучать дощечку. Он вертел ее и так и сяк, на первый взгляд вещь казалась старой, но при внимательном изучении он обнаружил, что лак на ней вроде как новый; и дело было даже не столько в лаке, сколько в случайно оставленном им подтеке. Минлян поднес дощечку к носу и тут же учуял свежий запах лака. Сообразив, что дело тут нечисто, он поднялся и направился в соседнюю ювелирную лавку к Лао Цзиню, одолжив микродрель, он вернулся обратно чтобы просверлить уголок дощечки. Сяо Цай остолбенел.

– Дядюшка, вы что задумали? – спросил он, пытаясь помешать Минляну, – дядюшка, как можно портить такую ценную вещь!

Между тем дрель уже сделала свое дело. Из образовавшейся дырки вылетели абсолютно свежие опилки. Минлян вынул дрель и, показывая на опилки, обратился к Сяо Цаю:

– Посмотрите сами, разве это ценная вещь? Этой доске можно дать десяток лет? А древесина, неужели она из дерева, которому больше двухсот лет?

Сяо Цай потерял всякий дар речи, наконец, деланно засмеявшись, он сказал:

– А вы дядюшка – молодец, вас не проведешь.

– Я тушу свиные лытки, и их готовность определяю палочками на ощупь, с древесиной я проделал тот же трюк. Вот, тронул, вся правда тут же и вылезла наружу, – откликнулся Минлян, – В чем все-таки дело? Рассказывайте!

Сяо Цай снова деланно засмеялся.

– Раз уж вы меня поймали, так уж и быть, расскажу правду.

С этими словами он зарядил себе пару пощечин, после чего начал свой рассказ: