Один день ясного неба

Парнишка увернулся от другого торговца рыбой, поливавшего свежей водой выложенный на прилавке улов. Вода стекала с рыбьих тушек и лужами собиралась на бетонном полу. Соль поблескивала в щелях прилавка, как в морщинках ладоней Завьера. Торговец стучал кулаком по панцирю коричневой черепахи, проверяя ее на свежесть. Удары гулко отдавались внутри.

Романзу охватил приступ сладковатого кашля. Ему стало больно в груди. Захотелось поесть отравы и забраться на дерево. Внезапно нахлынуло одиночество. Он достал из кармана снадобье, что дала ему Пушечное ядро, и зачерпнул воды из лужи на бетонном полу, чтобы запить.

Теперь ему надо было побыстрее отсюда уйти, подальше от людей. Какой-то рыбак сердито на него посмотрел. Он повернулся к нему, желая казаться смелым, но в глубине его гнева всегда таилось смущение.

В душе каждого человека есть нечто жестокое, говорил Пайлар. Люди об этом даже не догадываются.

Романза вышел с рынка и свернул в тихий переулочек, тянувшийся к пляжу Карнейдж. Привалился к кирпичной стене галантерейной лавки, закрыв глаза, тяжело дыша. Теперь кашель был сухой, не такой мучительный, как прежде, но он, без сомнения, будет усиливаться по мере того как разлитая в воздухе сладость продолжит щекотать ему глотку. Ему придется найти другую ведунью; при мысли о возвращении к Пушечному ядру он занервничал. И от этого стало стыдно: ведь ему так понравилось ее пышущее здоровьем, колыхающееся толстое тело и то, как заботливо она к нему отнеслась.

КАКОЙ ТВОЙ АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ВАРИАНТ?

Надпись на стене иссохла, и буквы начали отслаиваться. Он поскреб ногтем оранжевые слова. Дешевая краска местного производства.

Сонтейн завтра будет красивая. Счастливая. С бусинками пота на верхней губе, так всегда бывало, когда она волновалась или нервничала. Свадебное платье было оранжевого цвета, что соответствовало ее натуре. Он писал свои граффити оранжевым в ее честь.

Он решил сходить завтра к храму, чтобы поглядеть, как она спустится по храмовым ступеням, после благословения, вокруг соберется толпа, все начнут кричать: поцелуй, поцелуй, поцелуй! Папа его не заметит, на площади будет слишком много народу. Хотя он уже не был уверен, что отец его узнает. Ему следовало пойти на свадьбу: ведь какие бы блюда этот мерзкий Завьер Редчуз ни собирался подавать на трапезе, в этом была его вина.

Сонтейн в жизни никому бы не простила насмешек над гомиками, вот почему он никогда ей не рассказал бы о стычке с Завьером.

Одиночество его угнетало. Он заставил себя пойти дальше. Дверь хозяйственного магазинчика распахнулась, изнутри потянуло пьянящим ароматом красного жасмина и роз, звякнул дверной колокольчик. Появившаяся на пороге пожилая дама окинула его недобрым взглядом. У нее были узкие бедра, а волосы присыпаны пудрой. В руках она держала длинную толстую трость.

— Пошел прочь от моего магазина!

Романза нахмурился:

— Я ничего не хотел…

— Я сказала: пошел прочь!

Он развел руками:

— Боги мои, матушка, я же ничего не…

— Чтобы я больше не видела твою грязную вонючую заразную задницу около моего магазина, голодранец!

Он смутился:

— Заразную?

— У меня тут две девушки. И ты не будешь их хватать своими мерзкими лапами, и не заставишь их лишиться пусей!

— Что?

— Хочешь, чтобы я мужа позвала? Он тебя отдубасит до смерти!

Романза ретировался. Люди судачили, будто неприкаянные с Мертвых островов очень странные, что когда их встретишь, надо держать ухо востро, что они продают дурманящих мотыльков, попрошайничают — и некоторые из них были именно такими. Но такого предрассудка он еще никогда не слышал.

— Матушка, кто вас потревожил?

Из магазина вышел хромой мужчина с добродушным лицом, в мягкой красной рубахе. Взгляд у него был внимательный, и сразу стало ясно, что он не пропустил в их разговоре ни слова.

— Этот противный, грязный, вонючий ворюга неприкаянный!

Ну, такого он не мог стерпеть.

— Вот что, уважаемая… — начал Романза.

Мужчина в красной длинной рубахе положил руку ему на плечо. Романза ее сбросил, но тот снова вернул руку ему на плечо, слегка надавив пальцами.

— Успокойтесь, матушка. Он уже уходит! — Он понизил голос и проговорил: — Тебе лучше уйти. Возвращайся к себе в заросли.

— Да кто ты, твою мать, такой? Ни у кого нет права указывать мне, куда идти!

— Брат, сейчас многие на взводе, с этим запретом секса и слухами, — забормотал мужчина. Вид у него был не злобный, а скорее озабоченный. — И будь внимателен на дороге, старайся не смотреть на женщин. А то, не ровен час, тебя могут поколотить.

— Уходи и больше сюда не возвращайся! — возмущенно завопила старая дама.

— Боги мои, да вы что! Обслужите меня! Я же покупатель, которому кое-что нужно купить!

Красная рубаха шагнул к ней.

Романза постарался успокоиться. Как же был прав Пайлар. Пайлар, Пайлар…

— Мерзкий неприкаянный! Ты погляди, какой он вонючий!