Один день ясного неба

— Матушка, тихо! — Мужчина в последний раз взглянул на него и увел злобную женщину в магазин, ласково поддерживая под локоть. — Продайте мне пять банок вон той краски, а еще лучше дайте мне шесть банок по цене пяти. Мне нужно покрасить забор.

Романза вздрогнул. Ложь забарабанила по стене магазинчика, сделав еще несколько выбоин в кирпичной кладке и убив трех пауков. Он вдавил локти себе в грудь и сжал кулаки, почувствовав, как ложь больно отозвалась у него в копчике. Он снова прислонился к кирпичной стене, прерывисто дыша и выгоняя токсины из своего тела, они вылетали изо рта вместе с облачками выдохов. Мысли запорхали в воздухе, словно светлячки в сумерках.

Через несколько минут мужчина в красной рубахе вышел, сгибаясь под тяжестью банок с краской. Он увидел, что Романза бессильно припал к стене и сглатывал слюну.

— Ты еще здесь?

Романза поглядел на банки. Мужчина поставил на землю три.

— Я хочу знать, что имела в виду эта женщина. О какой заразе она говорила?

— Иногда я забываю, что неприкаянные не слушают радио. Ты не знал, что губернатор Интиасар сегодня объявил запрет на секс?

— Нет.

— Все думают, он это сделал из-за того, что случилось с женщинами накануне.

— А что случилось?

— Сегодня в полдень — хлоп! У всех женщин их причиндалы вывалились на пол. И все принялись гоняться за ними, как за мышами! — Он расхохотался. — Сначала все эти рассказы казались смешными. Кто-то принял валяющуюся пусю за кальмара и поджарил с перцем и лаймовым соком. Мужчины стали прятать пуси своих жен в укромных местах. А теперь стало не до шуток. — Тут его лицо посуровело. — Пошли слухи, будто неприкаянные с Мертвых островов разносят какую-то заразу, и от этого все и происходит.

— Да мы же редко выходим из лесу.

— Это все очень глупо. Но подозрения уже распространились. Еще говорят, что когда Интиасар сегодня вечером объявит о начале своей выборной кампании, кто-то попытается его убить. Все только и болтают про альтернативный вариант. И люди думают, что это плохая альтернатива. — Он пристально оглядел Романзу. — Когда наступают перемены, люди, как правило, слетают с катушек. Но это пройдет. Нам нужно, чтобы нашелся человек, который готов бросить вызов Интиасару. Добрые люди с удовольствием прислушаются к благочестивому кандидату, кто затеет с ним дебаты.

— Ты вот выглядишь человеком, способным бросить губернатору вызов.

Мужчина усмехнулся:

— Мне нужно заботиться о маленькой дочке, друг мой. Но я рад узнать, что один голос я уже получил.

— Неприкаянные не могут голосовать.

Мужчина кивнул:

— И правда.

Романза не сводил с него глаз.

Красная рубаха улыбнулся:

— Какой внимательный взгляд. И что же ты видишь?

— Краску.

Оба поглядели на банки с краской на земле.

— Мне надо кое-что покрасить во дворе.

Романза застонал.

— Умоляю, перестань врать!

Мужчина молчал, чуть заметно покачиваясь с носков на пятки и обратно.

— Тебе нечего красить во дворе.

Мужчина снял красную рубаху и кинул Романзе. А сам остался в белой майке с пятнами пота.

— Надень. В хорошей рубахе в тебе трудно будет признать неприкаянного.

Романза подумал было отказаться, но кивнул и натянул подарок на себя. Рубаха приятно пахла мужчиной, кервелем и имбирем.

— А что ты красишь этой краской?

— Какой у тебя магический дар?

— Так ты скажешь?

— Какой дар?

— Я знаю, когда ты лжешь, — отрезал Романза.

— Честно?

— Да.

— Ладно. Но это не дает тебе права интересоваться моими делами.

Это правда. Но ему было все равно.

— Ты и есть альтернативный кандидат?

Мужчина улыбнулся:

— А ты?

— Почему я должен говорить с тобой?

— Потому что… я тоже крашу.

Они молча смотрели друг на друга. Романза слышал, как гулко стучит его сердце.

Лицо мужчины разъехалось в ухмылке.

— Ну что ж. — Он почесал подбородок, поднял одну банку с краской и рассеянно взвесил на руке. Краска в банке из белой превратилась в оранжевую. — Я всегда знал, что тебя встречу, — прошептал он.

У Романзы волосы на затылке встали дыбом. Он вдохнул пряный запах кервеля, исходивший от чужой рубахи. Внезапно он ощутил упоение восторга — и это было смешно.

Мужчина подхватил все шесть банок и захромал прочь. Романза подумал, что хромота никак не умалила его силу, которая исходила из его взгляда и природной доброты.

— Подожди! — крикнул он. — Как тебя зовут? Вдруг нам понадобится… — Он не знал, что именно. — Что-нибудь.

Мужчина указал на вершину утеса, где стоял ресторан.

— Можешь найти меня в «Стихотворном древе». Меня зовут Айо. Я сын Пьютера. — Он поднял банку с краской высоко над головой, как символический кулак. — Не беспокойся ты так, Оранжевый художник! Чувствуешь в воздухе сладкий запах?

Романзу охватило восхищение. Так, значит, правду на всех стенах писал брат Завьера — это лучший из всех возможных вариантов!

— Да! Чувствую! Да!

— Из такого сладкого воздуха могут возникать только хорошие вещи.

Романза направился к дому, и от сиявшей на его лице радостной улыбки у него заболели щеки.