Один день ясного неба

Боги, боги, ну как можно произносить такие слова в прямом эфире национального радио, да еще рассказывать, что было потеряно в речке…

Она гребла что есть сил, мимо рощиц, мимо пляжей и крестьянских домишек, мимо розовых, оранжевых и зеленоватых плодов, гроздьями висевших на деревьях. Стоявший возле желтой хижины мужчина показал ей вслед неприличный жест. У Сонтейн возникло искушение встать в лодке и швырнуть в него веслом, но тогда у нее осталось бы только одно весло, и, совершив этот дурацкий поступок, она оказалась бы точно такой же дурой, как и все остальные сегодня.

Она почесала плечо. Когда она нервничала, ее крылья начинали зудеть. Куда катится мир, если женщине приходится отправиться на поиски собственной вагины? Мужчинам ничего нельзя доверить, они ни на что не способны, кроме как прихорашиваться.

Она стала это обдумывать.

Папа был все-таки прав, что ее защищал. Как-никак, важная часть ее тела оказалась в опасности. Она не сказала ему, куда направляется, но не сомневалась, что в обычный день он бы одобрил ее намерение. Люди говорили, что у ее отца были нездешние замашки и дар, потребный мальчишке-посыльному, — умение быстро бегать; но что это за низкопробная магия? Они понятия ни о чем не имели. Он был человек религиозного склада, глубоко чувствующий. И ему нравилось, когда она поступает по-своему. Она не знала, что будет делать, когда найдет свою пусю. Как подавит страх, в каком та будет состоянии и захочет ли ее Данду после всех лесных приключений. Она не была даже уверена, что Данду захочет на нее снова взглянуть, раз уж он проявил такую невероятную беспечность. Но она хотела ее вернуть. И чем дольше ее не было, тем острее она ощущала свою ущербность. Пуся принадлежала ей, и значит, она была за нее в ответе.

Если кто-то и мог знать, куда делась пуся, то это были ведуньи судьбы, — к ним она и направлялась.

Вдалеке маячил Дукуйайе — полоска шелковистого пляжа зеленовато-лимонного цвета.

* * *

В истории радио Попишо еще не было такого ток-шоу. И в конце концов все сошлись на том, что подобного успеха могла добиться только женщина-ведущая.

— Добрый день, леди и джентльмены, нам сегодня повезло приветствовать в студии губернатора — достопочтенного Бертрана Интиасара. Добрый день, господин губернатор.

— Прошу вас, мисс Ха, называйте меня Берти.

— Я предпочитаю выказывать вам должное уважение, господин губернатор. Благодарю вас, что вы сдержали обещание провести эту встречу. В последнее время было так много разговоров о…

Интиасар перебил:

— Это пустяки, Ха. Я прервал поздний обед со своей милой женой, чтобы прийти к вам в студию. Моя жена называет меня Берти. И это она настояла на том, чтобы я потратил немного своего времени на беседу с первой женщиной — ведущей ток-шоу на радио Попишо.

Ха кашлянула.

— Тема нашей беседы многим моим слушателям представляется делом исключительной важности. Час назад вы разослали свое обращение на все радиостанции Попишо. Полный запрет половых актов сроком двадцать четыре часа. По этому указу, всякое занятие любовью считается преступлением, господин губернатор. Мой первый вопрос: почему?

Повисла пауза, покуда все население острова пыталось оправиться от дерзкой прямоты, неуместной в беседе с высокопоставленным чиновником.

Но губернатор все же ответил, и его голос прозвучал веско и спокойно:

— Ух ты, мисс Ха. Какой беспощадный вопрос. Что ж, это уведомление обнародовано по согласованию с советом по здравоохранению.

Снова пауза. Губернатор не собирался больше ничего добавлять.

— И? — заметила Ха.

Жители архипелага, которые еще не слышали объявления по радио, приникли к приемникам.

«И», какого хрена! Что значит «И»?

— При всем уважении, мисс Ха, в последние несколько месяцев у нас возникла мода задавать совершенно лишние вопросы. А все от неверия в мудрость и многоопытность правительства. И я не припомню столь грубого обращения со мной.

— Губернатор, признайтесь, вы же не думали вводить законодательный акт по поводу занятий любовью вне какого-либо контекста и без каких-либо разъяснений. Неужели вы и ваш совет действительно полагали, что люди это безропотно примут?

— Конечно, — холодно заметил Интиасар.

— На основании чего?

— Милая моя, это же всего на один день! Минус восемь часов, когда большинство людей спит. Я не могу себе представить ни одно живое существо, которое не в силах сдержать в узде свои инстинкты на столь короткий срок. Я готов отвечать на разумные и уважительные вопросы, но я не дам себя сбить с толку. Стоит ли вам напомнить, что я — гость вашего ток-шоу?

— Конечно, сэр, и мы очень рады, что вы с нами. Но позвольте я задам вам другой вопрос. К нам в студию сегодня поступило немало звонков, но мы решили их не обнародовать. Наша обеспокоенность продиктована не столько тем, насколько они достоверны, сколько тем, что они могут вызвать общественное возмущение. Нам нужно больше информации, а не только слухи и паника. И мы теперь хотим обратить этот вопрос к вам: вы в курсе, что примерно три часа назад у женщин Попишо произошел некий несчастный случай с их половыми органами?

— Чт-то-что?