Один из первых

— Господа, вы только что сюда прибыли, — начал говорить один из офицеров, — и еще не знаете местных условий. А я вам скажу, что в Брянских лесах бандиты орудуют уже давно. Из текста телеграммы можно понять, что русские узнали о передвижениях венгерских войск в сторону фронта и теперь всячески пытаются предотвратить эти передвижения. Вот почему нашей 6-й дивизии и приказали найти этих партизан, чтобы уничтожить.

Распахнулась дверь, и на пороге показался начальник оперативного отдела полковник Ковач. Пробыл он недолго и, прощаясь, по секрету сказал, что через несколько дней сюда-прибудет начальник штаба 2-й венгерской армии генерал-майор Дьёрдь Раковски.

Домой мы вернулись поздно. Город был погружен в темноту, даже указатели не освещались. Да мы в них и не нуждались. Над нами жужжали советские самолеты, время от времени над городом повисали на парашютах осветительные ракеты. Две такие ракеты сгорели прямо над нами. Пришлось укрыться в подворотне какого-то дома. Залаяли зенитки, потом стало темно, и мы поплелись дальше, освещая дорогу карманными фонариками. Порой мы чертыхались на чем свет стоит: это кто-то из нас попадал в лужу.

На следующее утро я внимательно обследовал район, в котором должен был разместиться штаб. В домах не было ни дверей, ни окон, ни полов. Если мы задержимся здесь надолго, то нам хочешь не хочешь придется заниматься еще и строительством.

Затем я зашел представиться к начальнику инженерных курсов. Это был пожилой немецкий генерал-майор, который, выслушав меня, сразу же поинтересовался, каких людей я пришлю к нему для обучения на подрывников.

— Младших офицеров, — ответил я, — с недостаточным общим образованием, большей частью призванных в армию из запаса.

Генерал вкратце ознакомил меня с программой обучения, представил меня тут же подполковнику, к которому я должен обращаться по всем вопросам, и лейтенанту, который будет проводить занятия с саперами.

Лейтенант был молод и очень вежлив. Мы вышли с ним в соседнюю комнату и сели поговорить. Саперы, независимо от того, форму какой армии они носят, всегда прекрасно поймут друг друга; их сближает профессия. Если скажу, что саперы постоянно играют с огнем, то вряд ли этим выражу самую суть их работы. Правильнее сказать, что они постоянно играют со смертью.

Через несколько минут разговора мне стало ясно, что немецкий лейтенант прекрасно знает свое дело.

— Господин капитан, — заговорил лейтенант, — на курсах вы познакомитесь с немецкими минами и саперным оборудованием. Нужно изучить необходимые инструкции, выучить правила минирования и… — Тут лейтенант немного помолчал, а затем продолжал: — Нужно изучить взрывчатые вещества, применяемые в Красной Армии, и, что самое главное, научиться обозначать участки минирования… Вот все это нужно усвоить.

Занятия на курсах длились пять дней. Днем практические занятия, вечером самостоятельное повторение пройденного за день. Саперы прекрасно усваивали материал, хорошо действовали на практических занятиях. Способы минирования, применяемые в Красной Армии, обозначение минных полей и разминирование мы прошли на местности, к северу от Курска.

— Господин капитан, — обратился ко мне однажды немецкий лейтенант, — давайте съездим в бывший советский институт психотерапии, это совсем недалеко от города.

Увидев на моем лице недоумение, лейтенант продолжал:

— Не удивляйтесь, в этом институте есть и баня, и отделение дезинсекции. Остались даже несколько русских сестер и немного больных. К югу от этого института русские заминировали участок местности в полтора километра. Мины установлены в четыре ряда. Там я вам наглядно покажу, как русские минируют местность, на этом и закончится обучение на курсах.

На следующий день перед занятиями я сказал своим саперам:

— А сейчас мы поедем на настоящее минное поле, установленное русскими.

Саперы нисколько не растерялись, только один из них поинтересовался, встретим ли мы там русских, которых до сих пор он и в глаза не видел.

— Нужны тебе эти русские, еще столько раз будешь с ними видеться, что надоест, — ответили непоседливому парню остальные.

Когда мы прибыли в район минного поля, немецкий лейтенант признался, что практические занятия на минном поле почти всегда кончались неблагополучно: кто-нибудь подрывался. Зимой минное поле покрывал толстый слой снега, весной и летом под минами собиралась вода. Обычно русские минировали местность, устанавливая мины на неизвлекаемость. А это значит, что…

— В интересах безопасности, — продолжал лейтенант, — мы посылаем на поле только одного сапера, остальные находятся на расстоянии пятидесяти метров от него. — И, словно успокаивая самого себя, лейтенант продолжал: — Неосторожные саперы легко могут стать жертвой собственной неосмотрительности.

Из слов лейтенанта я понял, что ему очень хотелось, чтобы это минное поле разминировали мы.

— Господин лейтенант, — прервал я его, — у нас, венгров, есть свой собственный способ разминирования, который оправдал себя на практике. Пользуясь этим способом, мы и будем разминировать участок.