Один из первых

Хорошее «нет», черт бы их забрал! А отказ немецкого командования помочь нам окончательно решил участь дивизии. Фон Вейхс оправдывался тем, что, мол, 13-й немецкий корпус сам попал в критическое положение и потому никак не мог помочь нам. Правда, будем откровенны, частично наши потери объясняются нашей неопытностью и излишней доверчивостью. Но самое главное, фон Вейхс считает, что расхлебывать эту кашу в излучине Дона должны мы.

В этот момент в комнату постучали. Старший лейтенант Надь принес телефонограмму из штаба командующего.

— Прошу, господин старший лейтенант, зачитайте ее.

Старший лейтенант начал читать:

— «Штаб армии. 11 июля 1942 года, восемь часов. Довожу до сведения, что сегодня в десять ноль-ноль вместе с командиром 3-го корпуса прибываю на самолете в штаб корпуса. Генерал-полковник Яни».

— Благодарю вас, господин старший лейтенант, можете идти.

Еще не было и десяти часов, как командир корпуса генерал-майор Раковски, Шоймоши, мой начальник полковник Шиклоши и я уже встречали самолет генерал-полковника Яни.

Место посадки самолета обозначили сигнальными шашками. Самолет приземлился. Генерал-полковник за руку поздоровался со всеми встречающими. Затем мы прошли в кабинет Раковски.

— Господа, — начал Яни, — я лично побывал в Гремячьем. Я был вынужден расчленить полк полковника Майора: батальон самокатчиков отослал в тыл, конников и саперов — тоже. Сорок трехтонок, которые перебрасывали группу Майора, из-за отсутствия бензина, к сожалению, стоят без движения у Ивановки.

Отпив несколько глотков воды, Яни продолжал:

— У Ивановки одна русская тридцатьчетверка с минерами прорвалась к немцам в тыл. Минеров немцы уничтожили, а танк вышел к Гремячьему. По нему стреляло наше орудие, но безрезультатно. Первый выстрел был сделан со ста пятидесяти метров, затем — с пятидесяти. Танк измял гусеницами две немецкие противотанковые пушки и повернул обратно. Тогда наши 100-миллиметровые пушки снова открыли по нему огонь. Танк на большой скорости влетел в яму и перевернулся. В нем нашли двух убитых и двух раненых членов экипажа. Один из танкистов выпрыгнул из танка раньше, он тоже мертвый лежал на траве.

Генерал-полковник сделал паузу. Чувствовалось, что ему тяжело говорить о таких вещах, но факт остается фактом: и немцы, и мы, венгры, вышли к Дону, но наше наступление выдохлось и застопорилось. Яни как-то должен объяснить нам причину этого. Но то, что он рассказал нам, почти никак не объясняло происшедшее.

— В западной части Воронежа идут тяжелые бои, — продолжал Яни. — Город мужественно защищают курсанты военных училищ. Они не только обороняются, но местами предпринимают и контратаки.

Затем генерал-полковник заговорил о возможностях построения обороны по берегу Дона. У командования армии имеются варианты: или строить оборонительные позиции по берегу реки, или отнести линию обороны на холмы с тем, чтобы огнем контролировать берег. Пока окончательное решение не принято.

Яни все говорил и говорил, а я невольно думал, что 3-й корпус, врпреки желанию командующего армией, не сможет осуществить ни первый, ни второй вариант.

Вечером, обсуждая события дня, офицеры признались, что визит Яни никому из них ума не прибавил.

Вечером того же дня из штаба армии был получен новый приказ, в котором говорилось, что во изменение старого приказа русские части, прорвавшиеся к югу от Урыва, должны быть уничтожены усилиями не 7-й и 19-й дивизий, а только 7-й дивизии. Далее в приказе говорилось, что венгерские части должны немедленно сменить части 6-й немецкой армии и перейти к обороне на широком фронте. 75-й немецкой дивизии, удерживавшей плацдарм у Коротояка, и впредь находиться в распоряжении 2-й венгерской армии.

Выслушав приказ, мы молча переглянулись. Положение 7-й дивизии нисколько не улучшалось.

Слабая искорка надежды мелькнула у нас только на следующий день, когда в штаб армии вызвали командира 7-й венгерской механизированной дивизии. Оказалось, что начальник штаба армии Ковач пытался уточнить для себя, как наши танки могли бы оздоровить обстановку у берегов Дона. К сожалению, и здесь было три препятствия. Прежде всего венгерские механизированные части находились в распоряжении фон Вейхса, у которого нужно было просить специальное разрешение на использование венгерских бронетанковых частей с целью оказания помощи своим же войскам. Но наша бронетанковая дивизия из-за отсутствия горючего не могла сдвинуться с места. Требовалось сто тонн горючего, а где его взять? Все транспортные средства, находившиеся в распоряжении группы полковника Майора, из-за отсутствия горючего стояли без движения у Ивановки. Целых сорок машин! В довершение всего в нашей 1-й бронетанковой дивизии все 37-миллиметровые противотанковые орудия не могли вести эффективной борьбы с танками противника из-за отсутствия кумулятивных снарядов. Так что и этот слабый лучик надежды, что положение как-то можно, исправить, рассеивался.