Один из первых

— Представь себе, наступление наших мехсил едва началось и тут же закончилось. Возглавлял его сам генерал-лейтенант Вереш. Были задействованы 7-я дивизия и вся группа Задора, батальон самокатчиков, гусарские эскадроны, артиллерия на конной и механизированной тяге. В бою уничтожен тридцать один танк противника, четыре танка захвачено. И можешь себе представить, кумулятивные снаряды оказались очень эффективными для борьбы с тяжелыми русскими танками. Наши танковые части обошли русские танки, а потом расстреляли их. Несколько русских танков пытались сопротивляться, но и они были уничтожены. И в результате группа Задора вышла к Дону!

Карачони так разошелся, не остановишь. Я достал бутылку с абрикосовой палинкой и угостил его.

— Ну, Карачони, тебе сейчас все видится в розовом свете.

Он удивленно посмотрел на меня, а потом сказал:

— Дани, ты не рад нашей победе?

— Как не рад? Рад! Только вот перед твоим приходом я почему-то о доме вспомнил.

Карачони встал и, подойдя, положил мне руку на плечо.

— У меня ведь тоже дома семья осталась, — грустно сказал он. — И я их часто вспоминаю. Но что мы можем сделать? У нас так мало сейчас радости, вот я и подумал, что, если мы быстро победим, может, к Новому году будем дома.

Я горько рассмеялся. Слишком мало времени оставалось до Нового года. Карачони сразу же сник.

— Чего ты смеешься? Все мы живем этой надеждой, да и сам фюрер об этом говорит. Молниеносная война толкает нас вперед, немцы на весь мир трубят, что скоро выиграют ее.

— Да, но Красная Армия превратила молниеносную войну в затяжную. Более того, даже дала немцам по носу… Выпей-ка лучше еще стопочку-другую палинки и забудь о Новом годе. Сейчас июль, светит солнце, оставим зимние мысли до зимы…

На следующий день, 19 июля 1942 года, мне представилась возможность лично убедиться в военном счастье 9-й дивизии. Мне пришлось прибыть на позиции дивизии, так как немецкий офицер связи, прикрепленный к этой дивизии, заявил, что дивизия действует не так, как того хочет немецкое командование. Короче говоря, мне на местности надлежало убедиться, чем же недоволен немецкий офицер связи. Противотанковые рвы на случай перехода к обороне отрывали мы. Для этой цели 9-й дивизии были приданы две строительные роты. Работу они сделали хорошо, но меня удивило, что солдаты работают на открытой местности.

— Почему вы разрешаете солдатам такое? — спросил я командира роты. — А если в них начнут стрелять с противоположной стороны, сколько трупов у вас будет?

Солдат, копавший поблизости от меня, перестал работать и, встав по стойке «смирно», сказал:

— А мы и не боимся, господин капитан. Русские артиллеристы нас не трогают. Одеты мы, можно сказать, в лохмотья, и они хорошо это рассмотрели. Они нас признали…

— Можете продолжать работу, — обратился я к командиру роты. В стороне рыли ров русские женщины и подростки. Я снова подозвал командира роты к себе.

— Господин капитан! Кто дал разрешение проводить оборонительные работы во фронтовой полосе руками русских женщин и детей?

— Покорнейше докладываю, штаб дивизии специально приказал выслать этих женщин и детей вперед, чтобы они служили прикрытием для рабочей роты.

На обратном пути я заехал в Гремячье, в штаб дивизии. Встретив в штабе инженер-капитана Бару из оперативного отдела, я рассказал ему о том, что видел на строительстве оборонительных сооружений. По мнению капитана, русских женщин и детей заставили работать по приказанию генерал-майора Уйлаки из-за нехватки строительных рабочих и изменить это положение невозможно. О маскировке строительных работ должен позаботиться дивизионный инженер, однако это ни в коей мере не должно сказаться на темпе работ.

— Дани, — сказал мне Бара, — все приказы мы получаем от генерал-майора Уйлаки. На мои предложения он никак не реагировал. Ты же знаешь, что я и без того не в очень хороших отношениях со своим шефом. Немцы же сильно торопят нас со строительством оборонительных сооружений, и, пожалуй, лучше всего будет, если ты лично обо всем доложишь генерал-майору Уйлаки.

Ждать долго такого случая не пришлось. Едва капитан Бара замолчал, как вошел генерал-майор. Довольно терпеливо выслушав мой доклад, он коротко ответил мне:

— Сейчас для нас самое важное — побыстрее закончить сооружение позиций. Если рабочих и постреляют, мы не много потеряем. Кто бы они ни были — евреи или русские, — все они наши враги. Чем больше их убьют, тем меньше врагов будет у нас.

Вернувшись к себе, я доложил об этом разговоре Шоймоши, добавив, что мы все же правы, а поскольку немцы настаивают на посылке специальной комиссии для приемки инженерных сооружений, то ему необходимо самому решить это дело. Рассказал я и об использовании на работах русских женщин и детей. Шоймоши обещал обязательно поговорить об этом с командиром дивизии. Через несколько дней он «утешил» меня словами генерал-майора Уйлаки, что русские — это наши враги.