Один из первых

— Господин полковник, — начал я, — неподвижный заградительный огонь русских оказался для нас неожиданностью. Вели его батареи, о существовании которых мы и не подозревали. И мы не смогли подавить эти батареи ни своим артогнем, ни бомбардировкой с воздуха. Артиллерия русских, хорошо замаскированная, нанесла нам сокрушительный удар в районе излучины, поросшей густым кустарником. Этот клочок местности следовало бы заранее накрыть огнем артиллерии, чтобы потом овладеть им. Но для этого корпус не имел необходимых сил. Батальоны 7-й дивизии сильно поредели. Сделано было то, что в силах. Не следовало забывать и того, что наши войска очень плохо снабжались продовольствием, а боеприпасов вообще недоставало. И все это, разумеется, сказалось на «моральном духе» нашей пехоты. А коль скоро мы заговорили о продовольствии, то разрешите поделиться своими замечаниями. Вы, господин полковник, лично приказали мне навести порядок в Семидесятском. Начальник продслужбы 20-й дивизии заготовлял в этом населенном пункте крупный рогатый скот, овец. Староста Семидесятского, когда я разговаривал с ним, сказал, что он пытался было протестовать против реквизиции скота, но его никто и слушать не пожелал, солдаты просто оттолкнули его, и все. Когда я с глазу на глаз разговаривал с начальником продслужбы, то сказал ему, что он будет отвечать за свое самоуправство. Если позволите, я расскажу вам о скрытых пружинах этого эпизода.

— Пожалуйста. Интересно узнать, что скрывается за этим…

— Ничего, господин полковник, кроме фактов. Положение с продовольствием нелегкое, пришлось даже уменьшить хлебный паек.

Шоймоши ничего не ответил. Машина подъехала к штабу, и мы вышли.

Поздно вечером за ужином я сел рядом с Шоймоши. Полковник взял в руки кусок хлеба и, задумчиво повертев его, сказал мне:

— Я с тобой согласен, но с нашей пехотой все же что-то неладно. Исход боя зависит не только от одного хлеба.

Я молчал, глядя на кусок хлеба в руке полковника. Он положил хлеб на стол и, не взглянув на меня, встал и молча вышел из столовой.

Когда солдату дают меньше хлеба, он потуже затягивает ремень. Но что ему делать, если не хватает боеприпасов? Такого солдата в наступление не пошлешь!

На следующий день меня вызвал к себе полковник Шоймоши. Я решил, что он хочет продолжить наш вчерашний разговор.

— Господин капитан, слушайте мой приказ!

Я уже хорошо знал, что, если полковник обращается ко мне со словами «господин капитан», значит, речь пойдет о чем-то серьезном.

— В штабе армии считают, что кризис с боеприпасами можно ликвидировать. Полковник Ковач приказал уменьшить снабжение боеприпасами частей, находящихся на левом фланге нашего корпуса, усилив снабжение 7-й дивизии. Одновременно с этим я получил известие о том, что немецкий офицер связи тоже занимается вопросами снабжения частей боеприпасами. Вместе с полковником Винклером — немецким офицером связи мы на месте посмотрим, как обстоят дела с боеприпасами в 6-й и 9-й дивизиях. Так что в путь, господин капитан!

— Слушаюсь, господин полковник.

Выехали на двух вездеходах. От деревни Ивановка повернули к югу, к тылам 9-й дивизии. Выслушав доклад командира дивизии и осмотрев склад в Архангельском, мы повернули на запад, в расположение тылов 9-й дивизии. Дорога эта была мне хорошо знакома, я не раз ездил по ней. Путь лежал через живописные холмы.

Я задумался. Из этого состояния меня вывел водитель. Он обратил мое внимание на вторую машину, в которой ехали Шоймоши и Винклер. Взглянув в боковое зеркальце, я увидел, что она почему-то остановилась. Мы тоже остановились. Я вылез из машины и пошел к полковнику. Сбоку от дороги возле маленького заброшенного домика цвел табак. Я подошел к машине со стороны Шоймоши и услышал, как полковник Винклер возмущенно ругает меня за то, что я завез их в эту глухомань, где на каждом шагу могут быть партизаны.

Я успокоил немецкого полковника, объяснил, что места здесь тихие, что я не раз ездил по этой дороге и ни разу не встретил партизан. Мы поехали дальше.

На обратном пути я ехал в машине Шоймоши, рядом с шофером, и невольно слышал разговор Шоймоши с Винклером.

— Признаюсь вам, господин полковник, — сказал Винклер, — я убедился, что главный квартирмейстер немецкой группы армий совершенно прав. Венгерские части лучше обеспечены боеприпасами, чем немецкие. Единственное, чего у вас нет, так это патронов для личного оружия, но их и у нас маловато.

Шоймоши ответил, что корпус не имеет достаточного количества транспортных средств. Тылы находятся на большом удалении от передовой, и потому быстрая и надежная доставка боеприпасов просто невозможна. Нам тоже известно, что и у немцев ощущается недостаток боеприпасов. Но мы знаем и то, что в Будапеште мы заключили соглашение с немцами об оказании нам соответствующей помощи.

Однако особое задание начальника штаба корпуса ни в коей мере не освобождало меня от исполнения прямых обязанностей.