Один из первых

После совещания полковник Шоймоши послал майора Секеи и меня в дивизии. Частям бронетанковой дивизии, выводимым из боя, было приказано сосредоточиться в районе Яблочное. По мнению командира 20-й дивизии, находившейся на центральном участке в излучине Дона, в случае нового наступления русских его дивизия не сможет оказать противнику серьезного сопротивления. По приказу штаба армии в глубине обороны за боевыми порядками 7-й дивизии сосредоточивались 1-й батальон 4-го пехотного полка, 6-й батальон самокатчиков, остатки 2-го гусарского эскадрона, а также 2-я батарея 7-го дивизиона и 4-я батарея 10-го артдивизиона под общим командованием полковника Токача, приданные командиру бронетанковой дивизии.

Когда после поездки по дивизиям я вернулся домой, на столе у меня уже лежали бумаги, которые мне надлежало немедленно прочесть. Это была сводка штаба армии за период с 1 по 10 августа сорок второго года. В сводке содержались довольно интересные данные. Вот некоторые из них:

«До 5 августа 1942 года противник активной деятельности на нашем участке фронта не проявлял.

Перед полосой обороны 3-го корпуса, по предварительным данным, находятся: 3 стрелковые дивизии и 2 ударные бригады.

Соотношение сил: 18 венгерским батальонам противостоят 27 русских батальонов, не считая двух ударных бригад.

2-й венгерской армии противостоят:

В 1-м эшелоне 7 стрелковых дивизий, 1 бронетанковая бригада и 2 противотанковые бригады; во 2-м эшелоне 3 стрелковые дивизии, 1 бронетанковая бригада, 3 механизированные бригады, 1 противотанковая бригада и дивизия НКВД.

Венгерские силы: 7, 4 и 3-й корпуса, 1 бронетанковая дивизия. Наши пехотные дивизии сильно измотаны в боях. Соотношение сил 2 : 1 в пользу русских.

Противник сосредоточил в полосе нашей обороны 18 легких и 15 средних артиллерийских дивизионов.

С 21.00 7 августа до 3.00 8 августа советская авиация сбросила 200 средних и тяжелых бомб на Острогожск, нанеся тем самым 10-процентный ущерб складам боеприпасов и горючего 4-го корпуса».

День прошел сравнительно спокойно. Вечером даже не было традиционного разбора боевых действий за день.

На следующее утро мы узнали о том, что в три часа ночи противник начал наступление на участке 9-й дивизии. К четырем часам его части достигли переднего края нашей обороны, но были остановлены. Несмотря на это, противник от своих замыслов не отказался.

К счастью, это известие не очень нас расстроило. Гораздо тревожнее было то, что услышал я в одиннадцать часов в штабе корпуса. Оказалось, что начальник штаба армии генерал-майор Раковски, пользуясь отсутствием командующего армией, своей властью приказал направить бронетанковую дивизию к югу от реки Потудань. 3-му корпусу придавались 7-я и 9-я дивизии. Дивизионная артиллерия 13-й дивизии переподчинялась командиру 3-го корпуса.

Мне надлежало выехать к месту форсирования нашими частями реки Потудань. Хорошо, что теперь у меня есть свой мотоцикл: быстрее доеду до переправы. Я доложил об этом командиру саперного батальона, который как раз разговаривал с офицером, присланным из штаба армии. Из их разговора я узнал, что начальник штаба 4-го корпуса в своем донесении, посланном в десять часов, сообщил о том, что недалеко от Коротояка сорок русских танков и пехота прорвались в западном направлении, поставив тем самым под угрозу передвижение бронетанковой дивизии в район Солдатское — Колбино. Генерал-полковник Раковски, узнав о прорыве русских, приказал немедленно произвести перегруппировку бронетанковой дивизии. Однако уже через час выяснилось, что донесение начальника штаба 4-го корпуса о прорыве обороны сорока русскими танками было безосновательным. Несмотря на это, бронетанковую дивизию все же надлежало переправить на противоположный берег, так как на 13 августа штаб запланировал наступление в районе Коротояка. Переправе ничто не препятствовало, и я, отдав необходимые указания, отправился в Семидесятское.