Один из первых

После этого я отправился на доклад к майору Секеи. Сначала он был один в кабинете, но вскоре к нему зашел полковник Винклер. Я хотел было уйти, но майор задержал меня. Полковник обрадовался, что я смогу служить ему переводчиком, так как Секеи очень плохо говорил по-немецки.

— Прошу извинить меня за вторжение, — начал Винклер, — но я был вынужден прийти к вам по неотложному делу. Мне только что позвонил господин полковник Вальденберг из штаба армии и пожаловался на то, что командир вашей 9-й дивизии не отдал приказа подчиненным ему частям поддержать контрнаступление 323-й немецкой дивизии, которая действует на стыке с венгерскими частями. При этом он сослался на сильную измотанность собственных солдат.

— Я уже информирован об этом случае, мне сказал об этом полковник Ковач, а из штаба армии мне уже приказали разобраться в этом деле, — ответил майор Секеи. — Ситуация тут такова, — продолжал он, подойдя к рабочей карте боевых действий. — На участке шириной в километр в устье реки Воронеж русским удалось вклиниться в нашу оборону на глубину до четырехсот метров. На этом участке обороняются венгерские и немецкие подразделения. Ни о каком неповиновении не может быть и речи. Со вчерашнего дня венгерские и немецкие роты совместными усилиями старались выбить вклинившегося в их оборону противника. По совместной договоренности их действия поддерживались огнем венгерской и немецкой артиллерии. В запланированном на вечер сегодняшнего дня наступлении примут участие большие силы 9-й дивизии, о чем я уже докладывал полковнику Ковачу.

— Полковник фон Вальденберг, вероятно, был введен в заблуждение. Я благодарю вас за информацию и приношу вам извинения от себя лично и полковника фон Вальденберга, — проговорил Винклер и вышел из комнаты.

— Видать, сегодня немцы нервничают, — заметил Секеи. — Дела у них под Коротояком и сейчас не ахти как ладятся. По сведениям, полученным из штаба 4-го корпуса, в районе Коротояка остановлена целая русская дивизия, усиленная танками, которая прорывалась к Острогожску.

Я доложил, что мое начальство приказало мне в течение 17 августа лично объехать все дороги и подъездные пути, находящиеся в полосе наступления нашего корпуса. Сам Шиклоши в этот день никуда выезжать не собирался.

16 августа на вечернем совещании в штабе сообщили, что частям 4-го корпуса удалось приблизиться к русскому плацдарму на расстояние двухсот метров, а вот продвижение нашей бронетанковой дивизии было остановлено сильным огнем русской артиллерии. Таким образом, дивизии выйти к Дону пока не удалось. На правом фланге 6-й дивизии русские в течение дня предприняли несколько атак.

В штаб прибыл новый начальник — полковник генштаба Йене Шаркани, который утром следующего дня, по-видимому, приступит к исполнению своих обязанностей. Он уже дал указания созвать на совещание всех командиров родов войск и руководящий состав.

За ужином я сказал майору Дардаи, что хотел бы побеседовать с пленным русским офицером-ветеринаром. Дардаи не возражал.

— Русского ветеринара мы содержим не как пленного, надеясь, что он окажет нам кое-какие услуги, — заметил мне майор.

Уходя, я посадил к телефону унтер-офицера Ковача, рассказал, где меня разыскать в случае надобности. Чтобы легче познакомиться с русским офицером, я взял с собой небольшую бутылку палинки и пачку сигарет.

Ветеринара я нашел в обществе двух наших штабных офицеров. Русский рассказал мне, что зовут его Ференц Сабо. Отец его по национальности венгр, в годы первой мировой войны он попал в русский плен, женился в России и домой в Венгрию уже не вернулся. От отца Ференц научился разговаривать по-венгерски. Работал Ференц ветеринаром в задонских степях. Он рассказал мне, что передачами русских на венгерском языке руководит закарпатский венгр-эмигрант, который переселился в Советский Союз после падения Венгерской советской республики. Фамилия этого венгра Бела Иллеш, он майор Красной Армии, а по профессии — писатель. Его роман «Тиса горит» ветеринар читал, знает.

На следующее утро я поехал на проверку дорог и подъездных путей и вернулся домой только под вечер.

Задолго до совещания я пришел в штаб, где майор Секеи весь день просидел в одиночестве. Майор молча пододвинул мне журнал боевых действий, чтобы я познакомился с тем, как развивались события на нашем участке фронта: совещание в тот вечер майор не хотел проводить.

Оказалось, что в половине третьего ночи части 9-й дивизии, находившиеся на левом фланге корпуса, во взаимодействии с немецкими частями перешли в контрнаступление. Однако этим частям до исхода дня вряд ли удастся выполнить поставленную перед ними задачу. Вся надежда теперь на танки, а их можно ждать не раньше следующего дня.

Русским до сих пор удается держать плацдарм возле населенного пункта Костенки. После обеда русские силой до роты с этого плацдарма попытались потеснить наши подразделения, но были остановлены. Ширина русского плацдарма в этом месте не превышает пяти километров, у нас на этом участке четыре наблюдательных пункта.