Одиннадцатый цикл

– Испарились. После несчастья мы послали по гонцу к Мистикам и в гильдию демоноловов, но даже там не знают, где они.

– Еще бы… – Я стиснула простыню в единственном кулаке. Если бы не увечья, лично бы пошла по их следу.

– Бьюсь об заклад, все из-за Иды. Она где-то облажалась.

– Точно уже не узнать, – сказал Говард.

– Ну а кто же?

– Церковь и без того еле держалась, – возразил Стаменс.

– Если бы слепая мерзавка не напортачила, все бы прошло как надо!

– Командир, довольно, – сухо и монотонно перехватил разговор Виктор.

– Из-под земли их достаньте! Город пострадал из-за них!

– Командир, – напирал Виктор, подступая.

– Пусть за все ответят!

– Нора, довольно! – громыхнул его голос в отпор моему. Я остолбенела, как и Стаменс с Говардом.

– Полно, Виктор, – попытался успокоить последний.

– Для тебя я капитан! – оскалился он.

– Надо же! – хмыкнула я. – Забрал мою должность, мою роту и уже позабыл, кто главный?

– Вы не за город отомстить хотите, – продолжал Виктор.

– А за что же? Просвети-ка, будь любезен.

– За себя! Беситесь из-за случившегося и выискиваете виновных. Думаете, нужна мне ваша рота? Да во мне никто не видит командира! Если б мог, вернул бы вам руку с ногой немедленно, но теперь я в ответе за столько душ, что никого не пошлю гоняться за миражами только ради вашей мести!

Я сломалась. Как надоело нарушать свою клятву!

Еще ни разу подчиненные не видели моих слез. Год за годом я создавала облик безупречного и несгибаемого командира. Все насмарку. Вот мое истинное лицо – лицо девочки, которая кричит по ночам, запертая родителями в комнате. До чего просто распалась оболочка.

Однако и теперь я пыталась держаться так, будто новое тело почти не доставляет мне затруднений.

– Как тогда прикажете быть, а? Виктор? Говард? Стаменс? – Я поочередно заглядывала в их лица, искала ответ на дне полных жалости глаз. – Ка-а‑ак?! – Вопль был дик и истошен, невнятен из-за сведенного горла и перебивки всхлипов.

– Во всем виноват я, – проговорил в знакомой манере Виктор. Мне было столь же трудно признать вслух, что я их больше не возглавлю.

– Брось ты, – начал было утешать Стаменс, но Виктор заткнул его жестом.

– Вы поручили мне логистику, велели за всем следить, все проверить. Надо было внимательнее осмотреть здание, понять, что оно ненадежно. Я ослабил бдительность.

Говард и Стаменс подошли к нему.

– Если Виктор виновен, то и мы тоже, – заявил первый, второй поддержал. Оба не колебались ни секунды.

Я смахнула слезы и вытерла нос покрывалом.

В глазах по-прежнему все расплывалось, а подбородок продолжал трястись.

– Хотя бы дайте слово ценить и беречь моих людей, – робко сказала я.

Троица кивнула.

– Вы всегда будете нашим командиром. – Виктор подтянулся и отсалютовал ударом в грудь.

Говард и Стаменс тоже встали навытяжку в ожидании распоряжений.

– Тогда разойдись, – всхлипнув, приказала я без тени былой властности.

Глава сорок девятая Нора

Людвиг по прозванью Вдохновенный Воитель черпал вдохновение в битве – точно так же, как Рассветная Хейру. Совершенствуя себя, он совершенствовал и форму клинков, ваяя из них шедевр искусства. Танец Людвига не просто определял ход сражения, но и придавал резкости его ударам. По слухам, учение Людвига еще живет где-то в недрах Чащи.

– «История и эзотерика». Бранлис Норм. 8 ц. 304 г.

Завтрак, обед и ужин по-прежнему были тяжким испытанием и отнимали слишком много сил. Есть приходилось на подносе со складными ножками.

Сегодня я имела роскошь лакомиться печеными бобами с жареным беконом и хлебом на закваске. Казалось бы, есть ведущей рукой просто и привычно, но когда рука одна, понимаешь, до чего остальное тело вовлечено в процесс.

Удержать поднос на месте, сесть ровно, передвинуть поднос и передвинуться самой, даже балансировать сидя при помощи ноги – всему пришлось учиться с нуля. Из-за этих ограничений приходилось напрягать мышцы, о существовании которых я раньше и не подозревала.

Фантомные боли усиливались – особенно по ночам. Правую сторону тела охватывало невыносимым огнем, как бы пронзавшим тело иглами. Когда я наконец-то набралась смелости вымыться, сил ушло не меньше. Приходилось упираться ногой в стенку круглой деревянной лохани и выползать из нее на одних лопатках, чтобы взять ведро воды, – и до чего долго и мучительно я изворачивалась, просто чтобы опорожнить его на себя. В первый раз даже умудрилась чуть не опрокинуть лохань.

Именно в быту наедине с собой отсутствие конечностей чувствовалось особенно болезненно, хотя в прошлой жизни я даже не задумывалась об их бесценности.

* * *