– Испарились. После несчастья мы послали по гонцу к Мистикам и в гильдию демоноловов, но даже там не знают, где они.
– Еще бы… – Я стиснула простыню в единственном кулаке. Если бы не увечья, лично бы пошла по их следу.
– Бьюсь об заклад, все из-за Иды. Она где-то облажалась.
– Точно уже не узнать, – сказал Говард.
– Ну а кто же?
– Церковь и без того еле держалась, – возразил Стаменс.
– Если бы слепая мерзавка не напортачила, все бы прошло как надо!
– Командир, довольно, – сухо и монотонно перехватил разговор Виктор.
– Из-под земли их достаньте! Город пострадал из-за них!
– Командир, – напирал Виктор, подступая.
– Пусть за все ответят!
– Нора, довольно! – громыхнул его голос в отпор моему. Я остолбенела, как и Стаменс с Говардом.
– Полно, Виктор, – попытался успокоить последний.
– Для тебя я капитан! – оскалился он.
– Надо же! – хмыкнула я. – Забрал мою должность, мою роту и уже позабыл, кто главный?
– Вы не за город отомстить хотите, – продолжал Виктор.
– А за что же? Просвети-ка, будь любезен.
– За себя! Беситесь из-за случившегося и выискиваете виновных. Думаете, нужна мне ваша рота? Да во мне никто не видит командира! Если б мог, вернул бы вам руку с ногой немедленно, но теперь я в ответе за столько душ, что никого не пошлю гоняться за миражами только ради вашей мести!
Я сломалась. Как надоело нарушать свою клятву!
Еще ни разу подчиненные не видели моих слез. Год за годом я создавала облик безупречного и несгибаемого командира. Все насмарку. Вот мое истинное лицо – лицо девочки, которая кричит по ночам, запертая родителями в комнате. До чего просто распалась оболочка.
Однако и теперь я пыталась держаться так, будто новое тело почти не доставляет мне затруднений.
– Как тогда прикажете быть, а? Виктор? Говард? Стаменс? – Я поочередно заглядывала в их лица, искала ответ на дне полных жалости глаз. – Ка-а‑ак?! – Вопль был дик и истошен, невнятен из-за сведенного горла и перебивки всхлипов.
– Во всем виноват я, – проговорил в знакомой манере Виктор. Мне было столь же трудно признать вслух, что я их больше не возглавлю.
– Брось ты, – начал было утешать Стаменс, но Виктор заткнул его жестом.
– Вы поручили мне логистику, велели за всем следить, все проверить. Надо было внимательнее осмотреть здание, понять, что оно ненадежно. Я ослабил бдительность.
Говард и Стаменс подошли к нему.
– Если Виктор виновен, то и мы тоже, – заявил первый, второй поддержал. Оба не колебались ни секунды.
Я смахнула слезы и вытерла нос покрывалом.
В глазах по-прежнему все расплывалось, а подбородок продолжал трястись.
– Хотя бы дайте слово ценить и беречь моих людей, – робко сказала я.
Троица кивнула.
– Вы всегда будете нашим командиром. – Виктор подтянулся и отсалютовал ударом в грудь.
Говард и Стаменс тоже встали навытяжку в ожидании распоряжений.
– Тогда разойдись, – всхлипнув, приказала я без тени былой властности.
Глава сорок девятая
Нора
Людвиг по прозванью Вдохновенный Воитель черпал вдохновение в битве – точно так же, как Рассветная Хейру. Совершенствуя себя, он совершенствовал и форму клинков, ваяя из них шедевр искусства. Танец Людвига не просто определял ход сражения, но и придавал резкости его ударам. По слухам, учение Людвига еще живет где-то в недрах Чащи.
Завтрак, обед и ужин по-прежнему были тяжким испытанием и отнимали слишком много сил. Есть приходилось на подносе со складными ножками.
Сегодня я имела роскошь лакомиться печеными бобами с жареным беконом и хлебом на закваске. Казалось бы, есть ведущей рукой просто и привычно, но когда рука одна, понимаешь, до чего остальное тело вовлечено в процесс.
Удержать поднос на месте, сесть ровно, передвинуть поднос и передвинуться самой, даже балансировать сидя при помощи ноги – всему пришлось учиться с нуля. Из-за этих ограничений приходилось напрягать мышцы, о существовании которых я раньше и не подозревала.
Фантомные боли усиливались – особенно по ночам. Правую сторону тела охватывало невыносимым огнем, как бы пронзавшим тело иглами. Когда я наконец-то набралась смелости вымыться, сил ушло не меньше. Приходилось упираться ногой в стенку круглой деревянной лохани и выползать из нее на одних лопатках, чтобы взять ведро воды, – и до чего долго и мучительно я изворачивалась, просто чтобы опорожнить его на себя. В первый раз даже умудрилась чуть не опрокинуть лохань.
Именно в быту наедине с собой отсутствие конечностей чувствовалось особенно болезненно, хотя в прошлой жизни я даже не задумывалась об их бесценности.