Одиннадцатый цикл

– Ты опять зажата. Это из-за меня? – заговорила она. Я не нашлась с ответом и понурилась, как ребенок перед отповедью. – Тебя покоробили мои слова? – Она вздохнула. – Далила, дитя, взгляни на меня. Плохой я человек? – Я на миг задумалась и помотала головой. – Тогда чем я тебя так расстроила?

– Ересью, – подавшись ближе, шепнула я, хотя мы были одни. – За то, что вы в тот раз сказали, нам обеим грозит костер.

Мать Люсия не придала значения моей осторожности и лукаво изогнула губы.

– Ну как? Колдовала?

Я задумалась. Вопрос с подвохом?

– Да, – кивнула я, когда молчание слишком затянулось.

– Ну и как? – Мать Люсия отхлебнула чай, не сводя с меня взгляда.

– Там… была девочка. Сильно мучилась. Я только облегчила боли.

– Приятное чувство?

Я воскресила тот миг в памяти. Вспомнила улыбку на больном лице малютки, черные вены, проступающие под бледной кожей. Подарить ей покой, пусть всего на миг, было и вправду здорово.

– Да. Очень приятно.

– Магия есть магия. Восстание подняла Найриен, она же чинила разрушения – не чары сами по себе. Магия – не хорошая и не плохая. Как ей распоряжаться, решает человек.

– Вы на ее стороне?

– Еще бы! – воскликнула Люсия.

Я напряглась.

– Она же столько уничтожила, стольких погубила.

– Потому что ее против воли отдали Владыкам.

– Тише вы! – Я огляделась по сторонам, ожидая увидеть торчащие из стен уши.

– Честное слово! Никто нас не услышит.

Я посмотрела на нее с таким же негодованием.

– Не оскверняйте богов!

– Они не боги, а деспоты.

Мы помолчали. Чем жарче спор, понимала я, тем вероятнее, что нас подслушают.

Старая монахиня протяжно, побежденно вздохнула.

– Неужели ты не думала, почему иных чародеев никогда ни в чем не ограничивали? Заклинателей Хаара и красок? Бардов, поэтов?

Я помолчала.

– Потому что Найриен дала понять, как разрушительна чистая магия, для которой не нужны сторонние средства.

Она цыкнула.

– Нам это внушают. Наше порабощение – это символ власти. Он рисует церкви и клерианской власти нужный образ. Подчеркивает их величие, ведь раз мы на цепи, о бунте против Владык и думать нечего.

Встречных доводов у меня не было, и я сидела молча.

– В этом вся суть веры, – продолжала мать Люсия. – Чем она крепче, тем труднее ее сломать и еще труднее – возвратить к жизни. В твоем возрасте – может, на пару-тройку лет раньше – меня занесло к одной страдающей девчушке, которая умирала от неизвестной заразы. Лихорадка, слабость, выделение жидкости из всех отверстий… Никто не знал, что с ней. Она просто поправилась, но спустя неделю-другую очутилась у нас уже с родителями, которые себе места не находили.

– Вы исцелили ее магией?

Она улыбнулась.

– Не все так просто. Я не в силах исцелять, как ты. Куда там! Могу связывать узами, колдовать при помощи красок, накладывать заклятия… – Люсия не дала заговорить. Сдержав всхлип, она продолжила с влажным блеском в покрасневших глазах. – Все из-за родителей. Как-то ночью мы остались с глазу на глаз, и я спросила про синяк на бедре. Не мать ли с отцом его оставили. У девочки словно язык отнялся; будто горло так перехватило, что не ответить, – но взгляд был красноречивее всяких слов.

– Чудовищно…

Мать Люсия закивала.

– Никто из моих якобы сестер мне не верил. Каждую неделю она возвращалась. Каждую неделю я ее лечила, притворялась, что родители – добрые люди и очень пекутся о дочери. – Чувствовалось, какое из нее сочится презрение. От воспоминаний она кипела ненавистью, выплевывая слова подобно яду. Весь дальнейший рассказ я держалась стоически, хотя к концу уже и сама пылала праведной яростью. – Я наложила на девочку защитное заклятье: тот мерзавец, кто еще раз посмеет дать ей отраву, отравится сам. Девочка выжила, родители – нет.

– И что с ней стало?

– Ее взяли в орден Праведниц.

Я поерзала на стуле. Кто же это? Впрочем, если Люсия сама не говорит, лезть не стоит.

– Далила, позволь вопрос. Допустим, ты осталась наедине с умирающим, которого можешь исцелить. Воспользуешься даром или не посмеешь нарушить правила?

Я потупила глаза.

– Не знаю.

Она не допытывалась и решила увести разговор в другое русло.

– Расскажи о поездке в Харлоу.

Я улыбнулась.

– С Ясмин вот сблизилась.

– C кем?

– Это моя приятельница. Мы уже давно дружим, но я только теперь смогла открыть ей душу. Рассказать о том да сем.

Пожилая наставница непривычно насторожилась.

– О чем именно?

Я пожала плечами.

– Как себя ублажала. Как стремлюсь помогать людям. Чего боюсь.

Ее взгляд стал еще пристальнее.

– А про магию?

– Нет, – не помедлила я солгать. Она смотрела так строго, что требовалась осторожность.

– Точно? Обо мне она знает?

– Нет! – возмутилась я.

– Уверена? – В глазах читалось беспокойство.

– Да! Я ни за что не поставлю ни вас, ни себя под удар.

Она вроде бы удовлетворилась ответом.

– Хорошо. – Вернулась ее привычная мягкая улыбка. – Я ведь, Далила, неспроста осмеливаюсь открывать тебе правду о нашей сути. Мы обе ведьмы, и я тобой дорожу.

– Нашей сути? – подчеркнула я.

Мать Люсия задумчиво пожевала обвисшую губу.

– Со временем я поведаю тебе больше.

Глава пятьдесят первая Нора