Одиннадцатый цикл

Его спокойствие, это хрупкое стекло в трещинах, сквозь которые сочились накопленные чувства, разлетелось вдребезги. Он вскочил и тоже ударил по столу.

– Некому будет их защитить, если они сами не вступят в бой! Королевство падет!

– А Владыки не выручат? – вмешался Говард.

– Мы отправили послание, но они предпочитают не вмешиваться в мирские дела. Надежды на них мало. – Эрефиэль перевел взгляд на него. – Задание предстоит опасное. Что Нора, что Хрома в Чаще не пропадут, а вот ты точно готов поставить жизнь на карту?

Солдат гордо шагнул вперед.

– При всем уважении, генерал, за капитаном Норой я хоть в Хаар полезу. – Говард устремил на воительницу в шрамах взгляд, полный исключительной преданности, чем подтолкнул меня к окончательному решению. Зря я вообще верил Эрефиэлю. На акар ему, как и всем, наплевать.

– Ладно. Помогу, чем смогу, – сказал я. Никто в шатре не знал, какие чувства дали внутри меня колоски. Пусть я полукровка, а все же не позволю акарам гибнуть во имя людских прихотей.

Я говорил о долге, о преданности и что клянусь служить Клерии, служить королю. На деле я отныне готов на все, лишь бы вызволить из заточения тех, с кем жил бок о бок, – даже примкнуть к орде.

Глава семьдесят седьмая Хрома

Из всех рас, порожденных Семенами, нет никого ужаснее чад Нифри. С концом десятого цикла и началом одиннадцатого Минитрия узрела раши – алых круглых существ, что передвигаются на тонких усиках. Найдя жертву, раши вонзает в нее усики и сосет кровь, покуда не разрастется так, что полностью поглотит голову носителя. Эти кровососущие отродья и сейчас кишат в своих норах где-то в недрах Чащи.

– Доклад об обстановке в Минитрии в начале одиннадцатого цикла

Я и не предполагал, что продираться сквозь Чащу окажется так трудно. Горстка солдат, заставшая наш уход, почти не надеялась больше нас увидеть. Лес быстро оправдал свое название, сгустившись настолько, что между деревьев не осталось ни намека на тропку.

Как ни пытался белый свет пробиться сюда, перепутанные сплошным полотном кроны его не впускали.

В носу уже свербело от запаха земли и листвы. Под ногами потрескивали прутья – особенно под ногами Норы, оставляющей на лесной подстилке отчетливые следы.

Она шла во главе, а я – между ней и Говардом, вооруженный мощной секирой и в облачении павшего сородича, которое заставили надеть: меховой юбке, увешанной как звериными, так и людскими черепами и акарскими клыками. Они бряцали этакой связкой погибельных колокольчиков, будто даже в смерти не прекращая биться друг с другом.

Мое плечо укрывал меховой наплечник, а в остальном тело было вручено во власть природы. Секира обладала непривычным весом, однако в руку легла как влитая, хотя я прежде не имел дела с подобным оружием.

Нора впереди с трудом шагала сквозь узкий просвет, подволакивая тяжелую правую ногу. Ее протезы стали странно жужжать, а дышала она все шумнее, при этом отчаянно силясь скрыть усталость. Для такой местности ее новое тело не приспособлено. На листве металлические ступни то и дело поскальзывались – все чаще и чаще.

На очередной раз к ней подбежал Говард.

– Привал?

Нора его оттолкнула и встала.

– Я не устала, – с одышкой проговорила она.

Стоило ей приоткрыть накидку, я заметил, что на правую ногу Нора вдобавок и хромает. Как видно, протез сильно натирал плоть и давил на кость. Чем дольше я наблюдал за ней, тем яснее осознавал правду: новое тело – не столько ее козырь, сколько бремя.

Та Нора из моей памяти обладала быстротой и прытью, была беспощадна и люта. Ныне же передо мной упрямая душа, не признающая поражения, что заточена в кое-как собранной искусственной оболочке.

– Ах, Владыки! – осела вдруг Нора на зад, стискивая левую ногу.

Говард опять был тут как тут:

– Что с тобой?

Она покривилась, вжимая обсидиановый кулак в мышцы бедра, и болезненно зашипела сквозь сжатые губы. Лоб еще больше собрался морщинами.

– Ногу свело.

Солдат тут же принялся разминать бедро, но она неуклюже его оттолкнула.

– Я в норме.

– Гуган, дай мне сил, – проворчал я и встал на колено спиной перед ней. – Залезай.

– Вот еще, – фыркнула она. – Сама пойду.

– Ты нас задерживаешь. Солнце уже заходит. Мы так не успеем никуда добраться, так что сказано: залезай.

Она покраснела.

– С какого перепугу ты решил, что мне нужна помощь?

– Хватит уже выделываться. К чему твоя спесь, если мы еле плетемся?

Я все еще стоял на колене, повернув к ним голову. Они с Говардом переглянулись.

– Ладно. Но только рыпнись, прикончу на месте, – пригрозила она и вскарабкалась мне на спину.