Одиннадцатый цикл

Однако он ушел – и в тот миг поневоле стало ясно, что шанс сблизиться канул во мрак вместе с ним.

Обрабатывая мягкую загноившуюся плоть бедра, я не успела заметить, как пленник вырвался из пут и ринулся в атаку. Меня сковал ступор. Вскочить и дать бой не выйдет: нога отстегнута.

И в этот миг вынырнувший из мрака Хрома сшиб сородича с ног. Они оба рухнули на край утеса и сорвались в пропасть.

– Хрома! – Я бросилась к обрыву. Черные тела на моих глазах растворились в ночи.

Нельзя мне было расслабляться! Я дернулась за ногой, готовясь вновь терпеть жгучую боль в бедре… и не обнаружила протеза. От этой мысли по спине пробежали мурашки.

Тут, хлопая бесшумными крыльями, с уханьем нырнул на меня филин – питомец Йуки. Когтистые лапы заклацали, заскрежетали по металлическим рукам. Я неуклюже отмахивалась и пыталась подняться, позабыв, что осталась одноногой.

И вот левая рука ухватилась за крыло, рванула птицу на себя. Я обхватила ей череп – тварь взвизгнула от страха – и сжала хватку. Хрусть! Под пальцами осталось мокрое месиво крови и мозгов.

Безжизненная птичья тушка плюхнулась на землю с раскинутыми крыльями. Я подползла к краю обрыва и поискала какой-нибудь спуск, но даже моему ночному зрению было не пронзить черную гущу в глубине пропасти.

Сбоку зашумело. Я глянула вправо и увидела пляшущие огоньки факелов; донеслись оттуда нечленораздельные гортанные звуки акарского.

Паника нарастала. Что же делать?

В груди часто вспыхивал свет. Акарам он не скажет ни о чем, кроме того, что во тьме притаилась жизнь, – а значит, его нужно скрыть.

Я торопливо отползла подальше от обрыва и распласталась ничком, закрывая сияние. За мной, несомненно, протянулся по земле след, но вряд ли в сумраке его заметят. Хоть бы не заметили!

Я слышала их, слышала рыкающую, грубую речь. Акары, должно быть, успели отчетливо меня разглядеть. Даже лежать плашмя оказалось непростой задачей. Сердце билось, и лучи его просачивались в почву. Если подо мной есть какая-то живность, она сейчас видела сквозь землю мой тусклый свет.

Звонок ли бас, слушала я, четко ли язык катает слоги? Слушала и пыталась вычислить, где кто находится.

Одного было почти не разобрать, второго и подавно. Их пара, как видно, перегнулась за уступ и смотрела вниз. По сломанным веткам и следам потасовки нетрудно понять, что туда кто-то сорвался.

Насчитала я троих. Нет. Четверых акар.

Мне никак не встать. Прямого их натиска я не выдержу, особенно если упущу элемент внезапности.

Хрома и Говард не помогут. Права на ошибку нет.

Один акар приблизился ко мне. Кажется или у него дрогнул голос? От неуверенности? Трудно сказать. Я чувствовала, как он стоит надо мной, и адским усилием воли принудила себя замереть.

Он ткнул меня ногой в спину, проверяя, нет ли подвоха, не брошусь ли я в атаку. Брошусь, обязательно брошусь. Явно признав меня мертвой, он дотронулся огромными мясистыми пальцами до моей обсидиановой руки и затем провел по спине.

Акар вновь подал голос, теперь уже несколько приглушенно, как видно обернувшись к товарищам, – так я себе представила.

Пора!

Осторожно убедившись, что противник точно не смотрит, я сделала подсечку левой ногой и обрушила великана на колено. Удар, судя по звуку, перебил ему кость. Его потрясенное лицо, увешанное серьгами, опустилось строго куда надо, чтобы рукой-клинком срубить голову с плеч.

Я права, их четверо. Вернее, уже трое. Отсеченная голова отлетела и безвольно кувырнулась по земле.

Двое акар посмотрели на меня в ужасе, а третий еще не успел повернуться.

Я сидя превратила левую руку в плоский шипованный кнут и стегнула последнего, который меня не видел. Кнут оплел шею и сам моментально ужался, срывая гиганта с ног и проволакивая по земле. Правый протез зажужжал, ожил – и прошиб его через спину насквозь. Ребра лопнули хворостинами, а то, что хлюпнуло и разлетелось на ошметки, как сочный фрукт, – это, видимо, сердце.

Он густо захрипел и отхаркнулся кровавыми брызгами. Я вытащила руку.

В эту секунду ошеломленная пара наконец-то вышла из ступора и ринулась в атаку. Оба сильно возвышались надо мной. Я в весьма невыгодной позиции.

Первый несся с копьем в руках. Я защитилась акарским телом перед собой, которого острие пронзило насквозь и вышло из спины. Я схватила его – оно тут же лопнуло в моих пальцах. Шипованный кнут левой руки разжал шею мертвеца и пересобрался в тонкий клинок. Правой я рванула копье за древко на себя.

Копейщика по инерции бросило прямо на меня. Я выпростала клинок, и он попал точно ему в глазницу.

Удар топора слева я заметила слишком поздно. Успеть вскинуть левую руку, чтобы хоть как-то защититься, стоило неимоверных усилий. Топор угодил в налокотник, и меня, оглушенную, отшвырнуло вбок, ударило спиной о массивный валун.

Все лицо и тело обожгло от десятков мелких ран. Только тогда я поняла, что лезвие секиры при ударе раздробилось, накрывая меня тучей осколков, – те накалились внутри плоти, даже стали дымиться.