Одиннадцатый цикл

– О Ясмин я узнал от брата Клеменса. Он рассказал, как вы были близки, как ты ею дорожила. Раз с ней ты так сошлась, что мешает протянуть руку родителям?

Мне было нечего сказать.

Настоятель вздохнул.

– Мнится мне, Далила, ты пришла за утешением. Что ж, я могу предложить лишь правду – то, что вижу. Если, по-твоему, я неправ, что ж, значит, неправ. А вижу я девушку, которой страшно возвратиться к семье. Страшно не причинить им боль, а самой испытать разочарование.

Тут я не выдержала и вспыхнула, подскакивая. Покатились слезы, голос задрожал.

– Ничего вы обо мне не знаете!

Отец Морис кивнул.

– Да, не исключаю. Пожалуй, я просто доверился чутью. Но и ты с не меньшей уверенностью возводишь обвинения на мать Люсию.

– А вдруг родители умрут? Вдруг я вернусь домой, их не станет, как Перри, как Ясмин?

– Ах вот в чем дело. Считаешь, ты та ведьма, что в ответе за их смерти? – не сглаживая углов, спросил он.

На этом я без лишних слов развернулась и вышла, увлекая следом свою тень.

* * *

Меня переполнило отчаяние. Сразу я не ушла, а вместо этого задержалась в клуатре, чтобы вытереть слезы. Иеварус не удостоил меня ни единым словом поддержки. Если честно, его присутствие уже порядком опостылело.

Мои всхлипы прервал знакомый голос.

– Знайте, я вас не вижу, но раненую душу определю всегда, – умиротворяюще произнес брат Клеменс.

Я шмыгнула носом.

– А, брат Клеменс. Простите, что застали меня такой.

Он отмахнулся и подошел, нащупывая путь тростью. Глаза его по обыкновению были закрыты белой повязкой.

– Позволите? – произнес монах.

Я кивнула.

– Просто напоминаю, что ответ мне необходимо услышать.

– Да-да, прошу прощения! Садитесь, конечно.

Он опустился на скамью лицом вперед, не видя закаменевшего в углу наблюдателя – Иеваруса. Стоило бы сообщить о нем, но, признаться, мне попросту нравилось делать вид, что Сребряного принца будто нет. К тому же в прошлый раз упоминание о нем заметно насторожило слепого Служителя.

– Верно ли я понял, что имею честь говорить с матерью Далилой?

– Верно.

Монах издал довольный смешок.

– Этот мягкий голос мне ни за что не забыть.

Я улыбнулась.

– Что вас гложет? – продолжал он.

– Многое. Что мать Люсию казнили из-за меня. Убили подругу. Я не знаю, что теперь делать.

– А раньше что хотели?

– Исполнять долг, нести помощь страждущим. Спасти тех, кто поистине мне дорог.

Брат Клеменс кивнул и опустил голову.

– Этим и займитесь.

– Ну а вдруг мать Люсия все же была невиновна? Вдруг убийца не из ее круга? Как мне жить дальше и делать свое дело с мыслью, что из-за меня убили человека? – Болезненный комок в груди дрогнул, неприятно зашевелил корнями. К отцу Морису я все-таки пришла за правдой, а не утешением, и, пожалуй, он нашел самые нужные слова.

Брат Клеменс взвесил ответ:

– В тот момент ты, должно быть, просто не сумела остаться в стороне и сделала то, что посчитала необходимым. Есть что-то чистое в этом шаге, пусть кому-то он не по душе.

– Отец Морис с вами явно не согласится.

Брат Клеменс усмехнулся.

– Отец Морис подчас весьма строг.

– А куда он отлучается из монастыря?

– Никто не знает. Наш настоятель весьма скрытен. Многие считают его немощным слабоумным стариком, но и телом, и умом он крепок.

– При знакомстве он упомянул, что имеет связи в церкви Праведниц.

– Ну, влияния ему не занимать. И отец Морис знает, что ты действовала от чистого сердца. Сочла, что поступаешь правильно.

– А если я ошиблась? Если невольно обрекла человека на смерть?

– Тогда не сиди сложа руки. Искупи вину, – наставлял он. – Глупо убегать и прятаться от страхов только из боязни последствий.

– В страдании таится сила, – вторила я девизу брата Клеменса.

Да, отец Морис не церемонился, но, опять же, престарелый настоятель открыл мне глаза на то, о чем я не задумывалась.

– Помнишь, я говорил, что был дружен с матерью Люсией? – Он подался ко мне. От него пахнуло терпкой хвоей и дымом благовоний.

– Да.

Слепой монах замешкался, как бы опасаясь разбудить призраков прошлого.

– Есть на свете тайны, в которые, кроме Владык, почти никто не посвящен. – Он понизил голос до шепота, от которого стало не по себе. – Мать Люсия раскрыла некоторые.

– Какие же?

– «Не все то, чем кажется». Так она говорила. Например, мать Люсия свято верила, что пролила свет на возникновение демонов. Что их порождает, как ты думаешь?

– Человеческие жестокость и грехи.

– А вот она считала иначе. Говорила, как Лилит произвела демонов на свет и выпестовала их.

Смутно вспомнился один из многих наших давних разговоров.

– Припоминаю, и мне что-то рассказывала.

Брат Клеменс пожал плечами.

– Мать Люсия была доброй душой, но ее одержимость древними знаниями пугала. Если убивала и она, то, несомненно, из чистых побуждений, пусть и, возможно, вдавшись в обман.

Я кивнула.

– Вы по-прежнему видите в моем страдании прелесть?

– Трогательное и меланхолическое очарование. Вижу теплый мед, разлитый поверх ледяной глади. Мед точит ее и навевает чувство трагической тоски. Как «Тщетная борьба Меллеци».

Он помолчал, прежде чем продолжить.