Одиночество дипломата

31 мая Буллит присутствовал на встрече Поля Рейно и только что вступившего в должность британского премьер-министра Уинстона Черчилля. Совещание происходило в здании французского министерства иностранных дел на Кэ д’Орсэ. Из окон старинного дворца было видно, как в саду поднимались клубы дыма — почтенные министерские чиновники на тачках подвозили к кострам архивы. Черчилль просил американского посла повлиять на Белый дом: союзникам были необходимы американские эсминцы. Немецкие бронетанковые дивизии отсекли и прижали к берегу Ла-Манша английский экспедиционный корпус. Все попытки британцев вырваться из капкана закончились провалом; оставался единственный выход — поспешная эвакуация в свою островную крепость. Вскоре Рузвельт сообщил Черчиллю, что не сможет передать эсминцы без одобрения Конгресса.

Британское адмиралтейство творило чудеса импровизации: были мобилизованы буксиры и яхты, рыболовные суда и лихтеры, пассажирские катера и речные трамвайчики с Темзы — все, что могло плавать. Началось стихийное движение частных граждан: каждый владелец судна любого типа, парового или парусного, если хотел, выходил в море и направлялся в Дюнкерк — под бомбы люфтваффе, но с надеждой спасти окруженных и прижатых к морю английских и французских солдат. «Британцы и французы… сегодня продемонстрировали героизм в лучших традициях обеих наций, — писал Буллит 30 мая. — Война не проиграна, и каждый самолет, спасенный сегодня, будет стоить сотни на следующий год» (спустя месяц генерал де Голль скажет в своем обращении к французам: «Мы проиграли сражение, но не проиграли войну»).

В начале июня на западном участке оборонительной позиции перед Парижем немцы форсировали Сену. К моменту окончательного разгрома французской армии и близящегося падения столицы Буллит, несмотря на распоряжение Рузвельта об эвакуации, принял решение остаться в Париже, чтобы помочь спасти город от разрушений и мародерства. Рузвельт настаивал на отъезде посла, ибо ему угрожала явная физическая опасность. Буллит неоднократно получал анонимные угрозы, а парижские коммунисты готовились к уличным боям (Кремль в итоге приказал французским товарищам не сопротивляться вермахту, а их газета «Юманите» призвала к братанию с немцами).

Билл, пережив очередную бомбежку, написал работавшему в госдепе судье Муру, другу его отца: «В течение многих лет у меня есть чувство, что я испытал гораздо больше в своей жизни, чем дано пережить человеку, поэтому мысль о смерти больше не волнует меня». Бывший премьер Эдуард Даладье получил у Билла согласие стать опекуном его сына в случае гибели политика (Даладье, как и Рейно, отправят в нацистскую тюрьму). Буллит, эвакуировав семьи сотрудников американского посольства в Бордо и уничтожив посольские шифры, телеграфировал 30 мая в госдеп: «Я постараюсь сберечь как можно больше жизней и не спущу флаг».

На следующий день Уильям Буллит отослал в Вашингтон нешифрованную телеграмму: «Спокойствие жителей Парижа, отдающих себе отчет, что они могут погибнуть через несколько дней, как невероятно, так и благородно… Дети по-прежнему катаются на тех же старых восьми осликах на Елисейских полях, другие сидят на солнышке, наблюдая за представлением Петрушки. Французы сейчас делают честь роду человеческому».

Только 3 июня 1940 года генеральный прокурор США принял решение санкционировать продажу части «избыточной» военной техники частным фирмам, которые могли перепродавать ее французам и англичанам. Вооружение с американских складов главным образом относилось ко временам Первой мировой войны. В тот июньский день американский посол находился во французском министерстве авиации. «Когда нам подали шерри и бисквиты, — писал Буллит, — раздалась сирена воздушной тревоги. Через минуту бомба упала в сотне ярдов от нас. Другая бомба попала прямо в крышу над нашей комнатой для приемов, но не взорвалась. Мы спускались в бомбоубежище среди летающих кусков стекла и гипса. Меня никак не задело и потерял я только свою шляпу и перчатки, которые все еще лежат рядом с неразорвавшейся бомбой».

Утром 10 июня, несмотря на дипломатические усилия американцев, фашистская Италия сделала выбор: Муссолини, боясь опоздать к разделу добычи, атаковал с юга агонизировавшую Францию. Накануне Буллит совершил поездку в деревушку Домреми, место рождения Жанны д’Арк. Посол опустился перед церковным алтарем на колени и возложил белые розы от имени президента США. Все понимали, что французам нужны не цветы, а американские самолеты. Буллиту оставались произносить утешительные речи: «Американцы знают, на чьей стороне правда, справедливость и порядочность, и на какой стороне ложь, жестокость и скотство. Слава Франции!» Немцы захватили деревню на следующий день.