Одиночество дипломата

«Государственная машина крутилась в обстановке полнейшего хаоса… все это производило впечатление какой-то бессмысленной, никому не нужной фантасмагории, — писал в мемуарах Шарль де Голль. — Неизбежность катастрофы не вызывала сомнения. Однако руководителям государства вся эта трагедия казалась тяжелым сном. Временами создавалось впечатление, что падение Франции с высоты исторического величия в глубочайшую бездну сопровождается каким-то демоническим смехом».

После эвакуации французского кабинета министров Уильям Буллит взял на себя функции главы гражданской администрации Парижа, провозглашенного открытым городом. Писатель Илья Эренбург, свидетель падения французской столицы, отметил в дневнике: «Это был мертвый город; ни машины, ни суета магазинов, ни прохожие больше не заслоняли зданий — тело, с которого сбросили одежду, или если угодно, скелет с суставами улиц. Строившийся в разные века, объединенный не замыслом зодчего, не вкусами одной эпохи, а преемственностью, характером народа, Париж напоминал каменный лес, из которого ушли мохнатые и пернатые жители».

Две телеграммы Буллита, посланные в Белый дом в один день, 11 июня, пылают гневом: «Эвакуация Парижа добавила миллион беженцев на юго-западе Франции, чьи жизни теперь зависят только от американской помощи. Вы помните, когда я три недели назад описывал состояние беженцев из Бельгии и Северной Франции, вы сказали, что запросите 20 миллионов у Конгресса для спасения их жизней…. Я считаю преступным бездеятельность Красного Креста и его провал организации помощи через Бордо… Советую вам сегодня же передать снабжение из рук Красного Креста под руководство одного из компетентных адмиралов американского флота… Вы не можете более терпеть некомпетентность чиновника или организации перед лицом умирающих мужчин, женщин и детей». Так с президентом Соединенных Штатов еще никто не разговаривал.

Вопрос о том, что Буллит нарушил распоряжение Рузвельта покинуть Париж неоднократно дискутировался американскими историками. Многие ставили дипломату в вину нежелание, подобно другим послам, следовать согласно протоколу за французским правительством. Этим он якобы утратил возможность влиять на ход событий. В те часы, когда посол США, ставший мэром великого города в его самый горький час, принял решение встретить представителей немецкого командования у одной из парижских застав, члены кабинета Рейно в суматохе разбрелись среди городков южной Франции. Госсекретарь Халл в беседе со своим заместителем А. Берлом заметил, что если бы Буллит эвакуировался из Парижа вслед за правительством, то ему пришлось бы «кружить, как гусю, которому попало по голове кукурузным початком».

Помимо исполнения функций мэра Парижа и дуайена оставшегося в городе небольшого дипломатического корпуса, Буллит по просьбе Рейно организовал эвакуацию части французского и бельгийского золотого запаса в Америку. Присланный Рузвельтом крейсер и два эсминца сопровождения вывезли сначала из Бордо в Касабланку, а затем — в Соединенные Штаты 250 миллионов долларов в золотых слитках французского казначейства.

Уильям Буллит был временным мэром Парижа в течение трех дней. 12 июня он написал Рузвельту: «Французы всегда будут помнить, что мы не сбежали, в отличие от других». Утром следующего дня посол должен был оговорить с представителем германского командования условия бескровной оккупации города. Встреча у заставы Сен-Дени, северо-западных ворот Парижа, не состоялась — приехавший полковник немецкого генштаба был убит французским подпольщиком. Гитлер, лично знавший полковника, зашелся гневом: «И это обещания Буллита о сохранении жизней и имущества?!» Дипломату потребовался немалый запас выдержки и блестящего немецкого, чтобы договориться о новой встрече.

Немцы въезжали в Париж на рассвете 14 июня. Буллит, отрезанный от всяческой внешней связи, успел отправить последние парижские сообщения швейцарской почтой. Над палатой депутатов, сенатом, министерствами, ратушей, над Триумфальной аркой и могилой Неизвестного солдата повисли огромные красные знамена со свастикой. Остававшийся в городе небольшой дипломатический корпус получил от немецкого коменданта города приглашение на парад по случаю победы. Сотрудники советского полпредства приветствовали фашистские войска и, по воспоминаниям И. Эренбурга, угощали немецкий генералитет черной икрой. Одна из многочисленных историй об Уильяме Буллите утверждает, что американский посол, глядя с мефистофельской улыбкой на доставившего приглашение нацистского офицера, уверил, что примет участие в следующем параде.