Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов

…Всем отрицательным персонажам Чехова свойственно самодовольство, пренебрежение к людям, удовлетворенность своим местом в жизни.

Самодовольство и духовная ограниченность – это симптомы одобрения существующего порядка жизни, ее «норм».

31.7.67. 27 июля умер папа. Врачебная ошибка и недобросовестность. Очень трудно писать. Если не потеряю желания работать, то напишу об этом рассказ.

Очень трудно…

7.9.67. Был у папы. Цветы. Убрано. И очень близко – он. Плакал, может быть, впервые так необходимо было плакать. И очищался, очищался перед собой – и перед ним. Он – так много для меня!

А кладбище – это совсем новое, непережитое мной место. И такое необходимое, очищающее и освещающее тебя изнутри.

А вообще не передашь того, что чувствовал. Страшно стать неискренним даже перед собой.

6.11.67. Только времени прошло с мая 66-го[949] – 18 месяцев. А за этот период случилось непоправимое – не стало папы. И тут же боль в сердце, тоска. Вот что значит остаться одиноким. Чувство такое острое, как если бы я остался голым на виду у всех.

Потом было и другое событие – вышла книга. Но человека, который бы ей сильнее всего радовался, нет.

Так и мы уйдем. И останется Санька. Останется, чтобы тоже когда-нибудь уйти. Это и называется, к сожалению, жизнь.

27.11.67. А «Чайка» Чехова – удивительная вещь! Уж, кажется, как ее знал, а все по-новому! Никакой нет идеи об искусстве. Есть совсем другое – греческий хор одиноких людей. Дикий эгоизм близких и знакомых. Никто не слышит друг друга – хоть вой на весь мир. Мать – Аркадина – смеется над сыном. Треплев «убивает» легкомыслием и эгоизмом Заречную. Заречная не хочет считаться с Треплевым. Маша надеется на любовь Треплева.

И никакого искусства. Все это выдумки Ермилова и ему подобных… Чехов не был бы великим, если бы все сводилось к иллюстрации одной идеи. «Я – чайка…» – путается Заречная. Она лишь говорит о счастье, о своей силе, но силы-то нет. Это самообман.

Люди, смотрите, как вы одиноки. Как вы не понимаете друг друга. И все оттого, что вы не хотите друг друга слышать.

28.11.67. Вчера из «Невы» вернули рассказ «Посвящается Тоне». Грустный рассказ, говорят, а нужны – веселые. Отчего же так? Отчего же я не пишу, как многие, да и сюжетов-то в голову не приходит веселых.

1.12.67. Рогожин не просто безобразничающий купчик – широк, простодушен. Любовь Рогожина – это любовь собственника. Вот в чем отличие от князя. В ней азарт, как в картах, когда уже сделаны ставки и нет сил отойти, оторваться… Его Настасья Филипповна пронзила, а так бы и он мог деньги наживать, как отец. А теперь Н. Ф. – страсть, его миллионы. Он любит ее и ненавидит бешено, так как постоянно унижен страстью своей.

…А Мышкин понимает и Рогожина. Он всех понимает.

11.12.67. Достоевский: «Искусство всегда будет жить с человеком его настоящей жизнью… И потому не стеснять искусство разными целями, не приписывать ему законов»[950]. Я это понимаю как отношение к писателю. Я, моя сущность есть мое искусство. И заставить меня писать иначе – погубить мое «я».

Через три часа иду на бюро секции прозы. Делаю первый шаг в Союз писателей… Нет ни страха, ни особенного желания пробиться. Единственное, что хорошо, – это могут быть деньги за выступления[951].

19.12.67. Сюжет для рассказа: врач сорится с очень властным главным врачом. Приезжает к ней домой. И это оказывается – слабый человек. «Вы выпустили мою кошечку».

21.12.67. У Достоевского: «Мир красотой спасется»[952]… Удивительная мысль! То, что было создано – та красота (потребность человека в красоте, выявление человеческого путем красоты), – это гарантии того, что будет. Красота удерживает человека от поступка отрицательного. Создает равновесие, спасает от инстинкта. Больше, больше красоты, доброго, честного – вот в чем смысл писательства.

24.12.67. Читаю очень внимательно Корчака. Выписываю мысли. Удивительно глубоко!

Мне кажется, есть намек на сюжет – для ребенка имеет значение какая-то безделица – палка, а для взрослого – нет. Утиль, который он легко выбрасывает.

27.12.67. Пришел с дежурства. Как это важно для писателя – контакты. Сколько лиц и встреч.

Бабка, «заставшая царизм», когда «как заболеешь – так за попом». Ее толстый и зыбкий, как студень, сын приехал к матери болеть, так как жене надоел. «Теперь жена какая, – говорит бабка, – при царизме лучше».

А у Саши Кондратович сестра, которая была со своим одноклассником и однокурсником в счастливом браке, вдруг с ним поссорилась. Попала в семью молчунов. Гнетущая обстановка. Тишина. Нет ни радио, ни телека (а дома у них трое детей было и шумно – без этого нельзя). Ушла к маме – ее всем очень жалко. «Я люблю ее еще нежнее». «Она его любит. Позвонила. А отец молча опустил трубку». Вот трагедия в чем! Тут и пьеса есть. Чехову бы хватило.