Одиночество. Пути преодоления: в Церкви, семье и обществе

В чем же может и должна выражаться дистанция? Прежде всего, нужно понимать, что люди в храме не хотят сближаться на основе вещей праздных, пустых, уж я не говорю дурных. Поэтому возникает ощущение, что в нецерковной среде сблизиться с новыми знакомыми легче. И там действительно все бывает быстро и вроде бы просто: куда-то сходили, развлеклись, поболтали, пересказали какие-то сплетни, польстили друг другу — и люди моментально на этой почве срастаются. Я не хочу сказать, что только плохое сближает неверующих людей, и все же именно страсти очень часто скрепляют отношения. А человек церковный таким попыткам общения противится, пытается себя от этого блюсти. Но оказывается, сближаться на основе хорошего далеко не все умеют.

Некоторые спрашивают еще, почему люди в храме, в том числе и священник с прихожанами, зачастую говорят друг другу «вы»? Это, на мой взгляд, правильно, потому что тоже помогает избегать фамильярности, которая ни к чему хорошему не приводит. Если люди быстро сближаются сверх меры, то, когда выясняется, насколько они все же разные, они столь же стремительно расстаются, и расстаются зачастую не по-доброму. А «вы» предполагает безусловное уважение к собеседнику, и, так обращаясь к человеку, гораздо менее вероятно наговорить ему чего-то, о чем потом придется жалеть. Хотя я знал одного человека — руководителя до крайности темпераментного, горячего, который мог в порыве негодования сказать подчиненному: «Вы скотина!» — но все же это исключение из правил.

Само выражение «быть близко» нужно понимать как готовность прийти на помощь, готовность выслушать человека, готовность оставить свои дела и что-то сделать для него. Но это не значит влезать в душу другого человека с головой. Так погружаться в другого можно в том случае, когда это муж и жена, когда это твой ребенок, когда это очень близкие люди, которые в полном смысле слова живут одной жизнью. А иначе это ведет к большим искушениям и душевному расстройству.

Когда-то от владыки Лонгина — ныне митрополита Саратовского и Вольского — я услышал слова: «Нужно уметь быть и близко, и в то же время далеко». Тогда я еще не совсем понимал, что эти слова означают, но со временем, неся служение священника, стал понимать. Священник может с людьми дружить, но у него всегда будет определенная с людьми дистанция. Иначе просто нельзя, иначе ничего хорошего из его общения с прихожанами не получится. Правильные, должные взаимоотношения со священником разрушатся.

Задают и такие взаимосвязанные вопросы: «Если дружишь с человеком и он стал священником, можно ли ему исповедоваться?» и «Если исповедуешься священнику, можно ли с ним подружиться?». Надо сказать, что в отношении исповеди и родства традиция предусматривает только один запрет: жена священника не должна исповедоваться своему мужу. В том, что касается родственников, друзей, все зависит от конкретной ситуации. И я бы добавил: зависит от того, насколько тот, кто исповедуется, сам сможет дистанцироваться и исповедоваться Богу, а не священнику.

Ко мне как-то пришел на исповедь давний и близкий мой друг, который намного меня старше, притом наши отношения были далеко не всегда безоблачны. Для меня это был напряженный момент, но когда он исповедовался, я ощутил: он действительно понимает, что стоит перед Богом, и все наши прежние ссоры, конфликты совершенно оставлены в стороне. Конечно, такая исповедь вполне возможна, и ей не нужно полагать преград. Собственно говоря, так же и священники порою, являясь друзьями, могут друг другу исповедоваться — это обычная практика.

Но бывает иначе: человек не перед Богом кается, а вцепляется в самого священника, постоянно, и на исповеди, и не на исповеди, излагает ему свои мысли, жалуется на что-то. И священник вроде бы не может от этого уйти, но тем не менее уходить должен, потому что иначе он никому больше помочь не сможет, кроме одного-единственного человека, который захватывает все его время и внимание.

Еще следует сказать, что порой ошибкой в дистанции является вопрос: «Как вы пришли к Богу?» Не скажу, что его нельзя задавать, но у нас почему-то любят задавать его как-то походя. Или это корреспондент, едва начавший брать интервью, и ты еще толком не понимаешь, о чем вообще пойдет беседа; или это новый сослуживец, с которым только сегодня познакомились, или попутчик в поезде; меня однажды даже врач спросил, меряя мне давление: «Интересно, а вы как к Богу пришли?» — и тут же начал говорить о чем-то другом.