Одиночество в глазах (СИ)

- Нет, просто Хенке слишком хорош для меня, - спокойно отвечает Тереза, и печаль на её лице сменяется тонкой улыбкой. Тарьей едва сдерживает вздох облегчения. Такой ответ его вполне устраивает, и можно свободно отправлять клубок страхов в мусорное ведро. - Ему нужен кто-то вроде тебя.

- С чего ты взяла? – охает Тарьей, резко переводя взгляд на Терезу. По её расслабленному выражению лица не скажешь, что она шутит. Кажется, Эггесбо говорит совершенно серьёзно, и Тарьею хочется спрятаться под этим проклятым диваном, чтобы не пришлось бороться с пытливым взглядом Терезы и придумывать убедительные оправдания. На самом деле Сандвик абсолютно не умеет врать, особенно в делах сердечных. Не зря множество его друзей и знакомых утверждают, что у него в глазах всё написано.

- Ты скромный, открытый, добрый, - разглагольствует Тереза, закинув ногу на ногу. Она не оставляет без внимания пунцовое смущение, загоревшееся на щеках Тарьея, но мастерски делает вид, что не замечает терзаний парня. Тот, будто на раскалённой сковородке, ерзает на диване и не знает, куда себя деть. Встревоженное сердце напрочь отказывается его слушаться.

- Ты сделала такой вывод после 5-минутного разговора? – усмехается Тарьей, исподлобья поглядывая на Терезу. Та с самодовольным видом всматривается в толпу, будто увидела кого-то знакомого, и даже не обращает внимания на изумлённое лицо Сандвика. Он готов поспорить, что этот разговор был спланирован заранее и ничем хорошим для него это не обернётся. Юный фотограф поражён, почему его до сих пор не нашёл Хенрик.

- Поверь мне, Тарьей, твои глаза говорят всё за тебя, - на безмятежном лице Терезы проскальзывает лукавая ухмылка, и Тарьей с замиранием сердца ожидает её следующего шага. Он пока не докопался до истинной причины сложившегося разговора, но ему с каждой минутой становится хуже. В самое сердце Сандвика режут наглым заявлением: - Ты наверняка уже заинтересовался Хенриком.

Оглушающая музыка бьёт по ушам, и у Тарьея начинает кружиться голова. Он с отвращением отодвигает от себя полупустую банку пива и вытирает влажные губы рукавом рубашки. Тереза следит за каждым его движением и видит в его глазах замешательство. Эггесбо не ошиблась: Тарьея связывает с Хенриком нечто большее, чем просто дружба. Внезапно сквозь густую толпу танцующих тел пробивается Холм с испуганным взглядом. Помятый, запыхавшийся, озадаченный. Не похоже, что Хенрик отдыхает на вечеринке в компании друзей – его будто из-под асфальтоукладчика вытащили.

- Тарьей, не слушай её, - Хенрик вскипает и сурово косится на Терезу. Он готов разорвать девушку на куски, если та посмеет сказать хоть одно кривое слово в его адрес. Холм яростно сжимает кулаки и смотрит на перепуганного Тарьея. Он никогда не видел Хенке таким сердитым и взвинченным. Холм плюётся обвинениями: - Она лжёт. Тереза – высокомерная эгоистичная стерва. Пошли отсюда немедленно.

Сандвик в недоумении смотрит на Хенрика, который протягивает ему руку и безмолвно зовёт к себе, а потом переводит вопросительный взгляд на Терезу. Девушка виновато молчит, опустив голову, словно боится спорить с Холмом. Тот учащённо дышит и кусает губы от страха, но с надеждой смотрит на Сандвика. Сердце Тарьея кровоточит от боли, потому что он чувствует себя чужим рядом с человеком, которого впустил в свою душу. Одиночество когтями царапает кожу, отравляет кровь и толкает в пропасть отчаяния. Перед ним стоит тот же парень, с которым он познакомился неделю назад. Но тогда почему притяжение слабеет? Почему в груди ноет так сильно, что хочется выть? Почему Хенрик кажется ему чужим? Он хмуро молчит и смотрит каким-то отуманенным взглядом, в котором сквозит ярость и презрение. Его чугунно-глухой голос клокочет бушующим ветром и взрывается атомными бомбами. Тарьей не выдерживает и выбегает из зала сломя голову. Несётся, как угорелый. Расталкивает локтями пьяные тела, провожающие его воплями негодования. Сдерживает предательские слёзы, разъедающие горло.

- Тарьей, остановись ради Бога, - Хенрик бежит за ним следом, спотыкаясь на скользком асфальте. Его охрипший голос переливается в крик отчаяния, и у Тарьея мурашки бегают по спине от обжигающих искр тревоги в каждом слове Холма. Сандвик перематывает в голове недавний разговор с Терезой, появление Хенрика и поражается глупости своего поступка: почему он вылетел с вечеринки, как ошпаренный? - Я не могу постоянно бегать за тобой.

- Я тебя не просил об этом, - холодно отвечает Тарьей, опираясь спиной о кирпичную стену. Жуткий холод пробирает до костей, но Сандвику плевать. Он боится расплакаться перед Хенриком, как пятилетняя девчонка, боится слушать его оправдания, боится раствориться в нём без остатка. Но Холм не похож на самовлюблённого засранца, который просто использует Тарьея. Его чистые глаза говорят о другом, в них нет ни капли обмана, но Сандвик боится слепо доверять ему.